Янычар и Мадина - [44]
Под ногами лежали пласты белоснежного зернистого снега, а с пасмурного, затянутого тучами неба медленно падали редкие и мелкие, словно крупа, снежинки. Неподалеку с шумом вспорхнула большая стая птиц. Кто-то их вспугнул – должно быть, какой-то другой охотник.
Вскоре Айтек увидел человека – это был мальчик, на вид лет четырнадцати-пятнадцати; он легко и грациозно прыгал по камням. В руках юного охотника было ружье, хорошее и дорогое, как заметил Айтек. Он подошел поближе, узнал его и невольно отпрянул. Это был «турчонок» Мадины. Мальчик сильно вытянулся, выражение его лица, и взор небесно-синих глаз изменились, в них появилась недетская серьезность и мужественность.
«Придет время, и этот взгляд разобьет немало девичьих сердец! – подумал Айтек, невольно сжав кулаки. – Будь проклят тот день, когда черкесская кровь смешалась с турецкой!»
Сын Мадины вежливо поклонился и поздоровался.
– Ты один? – С напускной небрежностью осведомился Айтек.
Мальчик кивнул.
– Прежде я ходил на охоту с дедушкой.
Ливан умер год назад: сказались старые раны. Хафиза постарела. А Мадине уже тридцать два. С тех пор как она вернулась домой и родила ребенка, прошло пятнадцать лет. Она жила в доме своих родителей и воспитывала сына. Айтеку было трудно представить, что все эти годы ее постель оставалась пустой и холодной. Он вспоминал жар ее тела, вспоминал, какой безудержной, страстной, неповторимой она была в любви. Эти воспоминания до сих пор жили в его сердце, они не стерлись, не потускнели. Конечно, он ни за что не оставил бы Асият, ведь они прожили вместе немало лет и у них подрастало четверо детей… И все же иногда Айтек задавал себе вопрос: не лучше ли было предложить Мадине бежать вместе, куда глаза глядят?
Теперь уже поздно. Он упустил возможность и время: из-за ревности, глупой обиды. Не смог простить, что она родила от турка, да еще призналась в том, что отдалась ему по собственному желанию! И конечно, он думал об Асият. А вдруг она снова бросится в реку и тогда его дети останутся без матери?!
Разумеется, Мадина это знала. Потому не пыталась ничего изменить. И все же Айтек был уверен в том, что она его любит. В противном случае ей ничто не мешало выйти замуж.
Ровно неделю назад они виделись на свадьбе. Мадина сидела недалеко от Айтека. Ее лицо таило в себе нежную женственность и тайную печаль; излучавшие свет темные глаза, оттененные длинными пушистыми ресницами, походили на живые драгоценные камни в чудесной оправе. Если бы на свадьбе присутствовала Асият, едва ли Айтеку удалось перекинуться с Мадиной хотя бы словом. К счастью, в тот день жена осталась дома.
Когда стемнело, Айтек вышел во двор и там встретил свояченицу. Женщина стояла под открытым небом, не обращая внимания на то, что мокрый снег падает ей на волосы, и любовалась снежинками, которые пронзали черноту ночи и были похожи на бесцельно роящихся белых мух.
– Как поживаешь? – Задал он обычный вопрос.
– Хорошо, – легко и беспечно ответила она.
– А ты?
– Тоже.
Такой разговор состоялся у них много раз и всегда заканчивался ничем. Но сегодня Айтек был настроен иначе.
– Пойдем, нам нужно поговорить!
С этими словами он увлек женщину в укромное место между кунацйаи и саклей. Там было темно и пусто. Мадина смотрела с нескрываемой тревогой. Айтек не стал ничего говорить, он поступил по-другому. На ней была овчинная шуба мехом внутрь, застегнутая у ворота серебряной застежкой, – обычная одежда черкесских женщин в это время года. Он отстегнул застежку, сунул руки под шубу, крепко обнял Мадину и поцеловал. Она ответила на его поцелуй. Ее губы были сладкими, мягкими и горячими. В этом самозабвенном поцелуе слилось все: тоска долгих холодных ночей, тишина непроизнесенных слов, печаль ожидания, горечь, страсть, нежность, любовь.
К несчастью, совсем рядом послышались голоса, и Мадина испуганно отпрянула. Айтек успел шепнуть:
– Помнишь нашу пещеру? Приходи, я буду ждать!
Женщина ничего не ответила, и тогда он добавил:
– Я все так же люблю тебя, Мадина, и не могу забыть! Я верю в то, что ты тоже меня любишь! Скажи, ты придешь?
– Я подумаю, – еле слышно прошептала она.
С тех пор Айтек не раз наведывался в пещеру, разводил огонь и сидел, задумчиво глядя на потрескивающее пламя. Малины не было, и ничто не говорило о том, что она сюда приходила. И все-таки ее последний, полный страстной тоски взгляд вселял в сердце Айтека почти безумную надежду.
– Откуда у тебя такое ружье? – Спросил Айтек сына Мадины.
– Мне подарил дедушка.
Айтек не видел ничего странного в том, что Ливан баловал мальчика. Наверное, потому что тот рос без отца.
Помедлив, Айтек задал вопрос, который бередил его собственную, до сей поры не зажившую рану.
– Ты знаешь о том, кем был твой отец?
– Да, – спокойно ответил мальчик. – Мама рассказывала. Это был османский воин, янычар. Он погиб на пожаре, в Стамбуле, спасая людей. Его звали Мансур.
Никогда прежде Айтек не слышал этого имени. Надо запомнить… Хотя зачем? «Погиб, спасая людей на пожаре». Интересно, так оно и было или Мадина просто выдумала для своего сына красивую сказку? Впрочем, Айтек не видел ничего плохого в том, что она рассказывала мальчику о его отце как о человеке, которого стоит уважать.
