Янтарное имя - [3]

Значит, все-таки отбили? Уж больно непохоже на новое перерождение и ритуал «вспомнить все» – облик-то остался прежний, если не считать прикида. Но тогда почему он не помнит ничего из того, что было после? Или – отбили еще не вполне мертвого, но уже на пути к Справедливому Судии, и кто-то, обладающий Даром, вернул его с этого пути?

Кстати, последняя мысль наиболее логична. И что очнулся он не у себя, тоже обьяснимо – много ли он встречал в родном мире магов, способных на это? Призвали кого-нибудь…. не один же он моталец на всю армию восставших!

А что бросили одного в непонятном месте – так кто их знает, этих чародеев, со всеми их странностями и заскоками! В конце концов, от того, что некому высказать благодарность за спасение жизни, сама эта благодарность меньше не станет.

Вот только почему же никак не получается вспомнить нареченное имя?…

Гинтабар еще раз огляделся и только теперь заметил в углу свою старую гитару – ту самую, что мстительно шарахнул о сосну королевский копейщик, один из тех, что его брали…. Он прекрасно помнил, как не сумел сдержать крика боли в тот миг – но вот она, любимая, как ни одна женщина, не подводившая ни разу, знакомая до последней царапинки на деке…. Только широкий ремень, чтобы вешать ее через плечо, подевался неизвестно куда.

Мистика…. Ну и хрен с ней, с мистикой! Не мое это дело – магические штучки-дрючки! Главное, цела, родная!

Кроме того, на поясе менестреля оказался привычный ему длинный «кинжал Нездешнего» – тоже в неприлично роскошной оправе, зато как раз по руке. А вот в вышитом кошеле сиротливо позвякивали всего лишь четыре серебряных монетки с чьим-то курносым профилем на одной стороне и короной из дубовых веток на другой.

– Вообще-то могли бы и побольше подкинуть, благодетели, – рассмеялся Гинтабар. – Ну ничего, не хватит – продам браслет, – в этот момент ему в голову пришло, что неведомый благодетель и не рассчитывал на его долгое пребывание в этом мире. А золото – оно везде золото и там, у себя, пригодится ему не хуже, чем здесь.

В общем, как ни крути, а повезло ему несказанно. По сравнению-то с королевским правосудием и петлей….

– Ну что? – он поправил плащ на плечах. – Есть тут кто-нибудь, кому можно вынести благодарность за мое спасение?

Или как?

Ответа, естественно, не последовало. Он пошарил взглядом по полкам с магическим реквизитом – не найдется ли, на что повесить гитару? Ага, вот какой-то плетеный шнурочек подходящей длины. И плевать на все его магические свойства – если уж избежал виселицы, значит, не судьба умереть удавленным….

С гитарой на плече он еще долго бродил по заброшенному замку, но нигде не нашел даже тех немногих следов человеческого присутствия, что были в комнате с зеркалом. Вообще все, кроме башни, было давно и безнадежно разграблено, однако за время своих странствий между мирами он уже привык ничему не удивляться, попадая в места, связанные с магией.

А на выходе из замка его ждало новое чудо неизвестного благодетеля: оседланный конь в полной сбруе спокойно бродил по склону холма, время от времени пощипывая молодую апрельскую травку. Конь был еще одним доказательством пребывания в чужом мире: вороной, но с серебристой гривой и такой же кисточкой на хвосте, а главное – с парой тонких прямых рогов, вроде как у серны. Стоило Гинтабару свистнуть, как он покорно подошел, дал себя погладить и не протестовал, когда менестрель забрался в седло.

– Ну и дела! – снова рассмеялся Гинтабар. – Это уж чересчур много для простого совпадения! Такое ощущение, что я попал в заколдованный замок из сказки: не успеваю подумать, как все желания исполняются. Н-но, лошадка! Посмотрим, что это за мир такой, куда меня забросило….

* * *

Эту легенду рассказывают лаили по всему Зодиакальному Поясу Городов:

Давно-давно, еще когда добро и зло в мироздании только начали размываться на полутона, жила в Зеленых Лесах (в любом мире обязательно есть свои Зеленые Леса….) некая лаиллис…. имя ей в каждом мире дают свое, так что для нас оно не имеет никакого значения.

Была она хороша собою, хотя встречались среди лаилей и женщины много краше ее. И не столько красота привлекала к ней все сердца, сколько необыкновенный голос, ибо слыла она первой певицей на все Зеленые Леса и дальше по всем западным землям до самых Кузнечных Гор. Была в ее голосе неведомая чарующая сила, и тот, кто хоть раз слышал его, будь он лаилем или простым смертным, готов был со слезами на глазах пасть к ее ногам, признаваясь в вечной любви.

Но, как водится, холодно было сердце прекрасной девы, и ни одному из тех, кто стал жертвой ее чар, не отвечала она взаимностью. Многие упрекали ее за это, но она отвечала: «Что могу я поделать? Сердцу не прикажешь. И не петь я тоже не могу, вся моя жизнь – в моих песнях….»

И так жила она, окруженная теми, кому дарил радость ее голос, и сама не знала печали…. Не знала, пока не явился в Зеленые Леса один из сыновей короля Сумеречной земли, красавец и великий маг. Но никакая магия не уберегла его от чар, что навевала своим голосом Поющая.

«Беги, скройся из этих земель,» – говорили ему, – «пока не зашло слишком далеко твое помрачение! Ибо полюбивший эту женщину обречен на безответные страдания.» «Пусть так,» – отвечал маг, – «но я уже не мыслю жизни без нее. Так или иначе, но не уйду я, не попытавшись растопить лед и согреть камень!»