Янтарь Хейла - [15]

Пораженная, стояла она на пороге, не смея двинуться. Запах здесь стал гуще, насыщенней и вызывал в ней странную тревогу и предчувствие неведомой опасности. Повинуясь непонятному душевному порыву, она положила пальцы на свой браслет. В комнате неожиданно посветлело, и она увидела другую лестницу. Крепко прижав полы плаща, чтобы случайно не смахнуть чего-нибудь со столов, она осторожно прошла через комнату.

Лестница привела ее туда, куда она и стремилась, — в комнату своего видения.

Колонны в ней двумя рядами повторяли очерк пятиконечной звезды. У самой дальней стены она заметила два рабочих стола. В конце каждого луча звезды горел высокий, почти до плеч Усмей, подсвечник. Пламя их было неяркое, странного синеватого оттенка, и Усмей удивленно заметила, как мертвенно и жутко выглядит в этом свете ее рука.

Рука с браслетом сама собой потянулась вперед, словно кто-то притягивал ее, как сильный магнит, и Усмей почти невольно шагнула за ней. Так прошла она мимо колонн к центру комнаты.

И вот перед ней, словно в ее видении, те же женщина и похожий на Хейла мужчина. Их живые глаза с немой мольбой смотрели на нее, словно пытаясь подсказать, что делать дальше. Но какие бы силы они не использовали, чтобы привести ее сюда, видимо, они могли далеко не все. По крайней мере, сейчас она при всем старании не могла уловить ни намека на сообщение. Она хорошо понимала, чего они хотят. Конечно, свободы! Но она представления не имела, как освободить их. До этого она только в волшебных сказках слышала, чтобы замурованные в камень люди все-таки оставались живыми.

— Что я должна сделать? — вслух спросила Усмей и коснулась колонны в которой была заключена женщина. Под ее рукой был обычный плотный янтарь. Может быть, разбить его? Разрезать? Янтарь мягок, его легко резать обычным ножом.

Усмей достала свой нож и ударила по колонне, но хорошая сталь отскочила от камня, на поверхности которого не осталось ни одной царапины.

Усмей не сомневалась, что как-то можно освободить их, но, похоже, для этого нужна не сила, а магия. Она отошла немного и стала разглядывать ряд колонн, поставленных по очертаниям звезды. Призрачное освещение сделало многие фигуры совершенно жуткими, но Усмей заставила себя внимательно их разглядывать. В колоннах внешнего ряда, как она успела заметить, были не люди, а разнообразные, часто чудовищные животные. Фигуры в колоннах второго ряда гораздо больше напоминали людей. Все они были невысокого роста, коренастые, с длинными, чуть не до земли руками. Усмей заметила, что на руках и на ногах у них не человеческие ногти, а острые загнутые когти, как у хищного зверя или птицы. Их плоские широкие лица напомнили ей Явик, и она подумала, что они, вероятно, принадлежат к одному народу.

Усмей вспомнила слуг Хейла, в капюшонах и перчатках, украшенных когтями, на которых она обратила внимание на ярмарке. Тогда они держались в стороне от людей Долин, может быть, по приказу Хейла? Может, и они принадлежат к народу Явик? Но как же они оказались заключенными в янтарь?

С облегчением вернулась она к двум центральным колоннам и заглянула в совершенно человеческие лица мужчины и женщины. И опять она увидела непереносимую мольбу в их глазах. Ах, если бы только понять, что она может для них сделать!

Обе фигуры закрыли глаза, и Усмей почувствовала, как они стараются сконцентрироваться. Она отдернула рукав и подняла браслет к глазам. Однажды это помогло ей уловить их послание, может, и теперь…

Глаза змеи стали расплываться, сливаться, и вот Усмей опять смотрит в светлый желтый круг. Но на этот раз она ничего не увидела, вместо этого в ее голове зазвучал шепчущий голос. Усмей почувствовала, что сейчас она узнает что-то очень важное, абсолютно необходимое, и старалась не пропустить ни слова. Но слова скользили где-то на грани понимания, так и не складываясь во вразумительную фразу, и тихий голос отчаялся и умолк.

Она покачнулась. Затекла спина, дрожали уставшие ноги, сильно болела голова. Такая глубокая сосредоточенность, которую вызвали змеиные глаза, оказалась ей не по силам. Она вздохнула и опустила руку.

Глаза людей в колоннах потускнели и больше ничего не выражали. Казалось, они сделали все, что могли, и сейчас тяжело переживали свое поражение.

Но Усмей не могла так оставить их. Пусть она не могла их понять, но она все же продолжала надеяться. И с этой неопределенной надеждой на помощь направилась она к двум, замеченным раньше, столам. Они не были завалены посудой, как в нижней комнате, но на одном из них лежали предметы, очень ее заинтересовавшие. Кубок из странного, грязно-белого материала и маленькие ложечки из старого темного янтаря. Она заглянула в кубок и с удивлением заметила грязные пятна на стенах. Рядом с ними лежал нож с рукояткой из такого же белого материала, а лезвие…

Она невольно отшатнулась. По темному лезвию извивались огненные линии, словно знаки недобрых древних рун. Они непрерывно менялись, исчезали и появлялись, складываясь в замысловатый рисунок.

Еще на столе лежала открытая книга с пожелтевшими и покоробившимися страницами. Она была написана очень четкими, черными буквами, но это письмо было совсем незнакомо У смей. Каждый абзац был украшен виньеткой, но не гирляндой цветов, как на старых хрониках, а жанровыми сценками, вызвавшими у Усмей невольную краску стыда. Рисунки несколько выцвели, но были выполнены так мастерски, что против воли западали в память.