Ямани: Взгляд из-за кулис - [97]

Иан Сеймур, обозреватель «Мидл ист экономик сервей», считает этот вывод вполне справедливым:

— Даже Саудовская Аравия при полном напряжении сил была не в состоянии существенно снизить цены на нефть. Довольно трудно определить, как высоко они могли бы подняться. В известном смысле достаточно небольшого или даже воображаемого дефицита, чтобы рыночная цена пошла вверх. Это не обязательно означает, что цена становится тем больше, чем больше дефицит. Ямани приложил массу усилий, чтобы остановить рост цен и, несомненно, замедлил этот процесс. Если смотреть ретроспективно, реальный дефицит был не так велик. Дело было скорее в той панике, которая воцарилась на рынке. Значительное количество нефти накапливалось в виде запасов, и это, разумеется, сделало спад цен, когда он наступил, особенно крутым. Но если бы саудовцы сократили тогда добычу нефти, цены, по-моему, и вправду поднялись бы 50 долларов за баррель.

Одной из главных бед, — продолжает Тьем, — было общее нежелание поверить, что цены на сырую нефть могут остаться столь высокими. При каждом очередном скачке все думали: это случайность, вскоре цены вернутся к прежнему уровню. А они почему-то этого не делали. И мировые рынки охватила паника. Ситуация была крайне неустойчивой. Поверьте, в период, наступивший после иранской революции, не было дела менее надежного, чем нефтяной бизнес.

Это, безусловно, наложило ощутимый отпечаток на мышление всех людей, имевших то или иное отношение к нефти.

— Все, что происходило, не могло не сказываться на поведении людей, — говорит Ямани. — Ситуация на нефтяном рынке была стержнем мировой политики. Она породила панику среди потребителей, однако не изменила характер потребления. Именно это делало начавшийся хаос особенно опасным.

Даже французы — казалось бы, единственный народ в мировом сообществе, который застраховал себя от всех неурядиц, — оказались после иранской революции в трудном положении. Предоставляя в свое время убежище аятолле, они явно надеялись, что тот в случае прихода к власти помянет их добром и отблагодарит дружественной нефтяной политикой.

— Боюсь, они были разочарованы, — замечает Ямани.

В середине февраля 1979 г., когда официальная цена барреля «саудовской легкой» составляла 13,33 доллара, при немедленной сдаче баррель шел в Роттердаме больше чем за 20 долларов.

В апреле эти цифры составляли соответственно 14,55 и 21,50 доллара.

Японцы, чья зависимость от иранских поставок была весьма велика, по мере углубления кризиса испытывали все больший недостаток в нефти. Именно они начали паническую скупку, и в мае при немедленной сдаче баррель стоил уже на 50% дороже — 34,50 доллара.

Следующий скачок цен на нефтяном рынке произошел в октябре: цена барреля при немедленной сдаче поднялась до 38 долларов.

В начале ноября было захвачено американское посольство в Тегеране, и 90 человек, в том числе 63 американца, оказались в плену в качестве заложников.

На президентстве Картера был поставлен крест.

Первые полосы газет заполнились сообщениями о крупнейшем международном кризисе, чреватом серьезным военным конфликтом.

Цена барреля сырой нефти пр немедленной сдаче достигла 40 долларов.

— В 1979 г., — говорит Ямани, — неуменьшающийся высокий спрос на Западе и предельные цены, по которым продавалась нефть на мировых рынках, породили настоящий хаос. Нефтяные компании начали лихорадочно скупать нефть. Но это не было продиктовано реальными потребностями. Скупка велась ради создания запасов. Я задаю себе вопрос, почему они это делали, и вижу только один ответ: потому что ожидали полного прекращения экспорта из Ирана. Если бы это произошло, Соединенные Штаты и другие страны-импортеры вынуждены были бы в качестве первой и неотложной меры ввести рационирование потребления. Потому и началась эта паническая скупка.

Ямани готов согласится с теми, кто считает залив политически нестабильным регионом:

— В нашей части света может случиться что угодно. Это бурлящий котел, где существует множество нерешенных проблем и где один кризис легко может повлечь за собой другой.

Тем не менее паники, которая привела к росту цен, можно было избежать.

— Выход существовал. Цены можно было взять под контроль. Паника прекратилась бы, как только нефтяным компаниям помешали бы вести торговлю наличным товаром. Правительству Соединенных Штатов следовало бы поставить это под запрет. Так же должны были поступить и другие правительства. Подумайте только, нефтяные компании стучались к нам в дверь и говорили буквально следующее: «Продайте нам нефть, мы заплатим при немедленной сдаче по 40 долларов за баррель». Перед таким искушением могли устоять разве что ангелы! Или саудовцы…

Ямани изо всех сил старался сбить цены: в конце июня 1979 г. он предупредил, что Саудовская Аравия не намерена и дальше уступать нажиму других стран-экспортеров, ограничивая добычу нефти и поощряя головокружительный рост цен на рынке наличного товара.

Он часто повторял, что Саудовская Аравия останется верной своей «сдержанной и мудрой» политике. И в тот момент, когда хаос достиг крайнего предела, саудовцы не только соблюдали свои долгосрочные контракты, заключенные на основе официально установленных цен ОПЕК, но и продавали по тем же ценам ОПЕК все добываемые ими излишки. Ямани подчеркивает, что из-за отказа вести игру на рынке наличного товара Саудовская Аравия потеряла — без преувеличений! — миллиарды долларов дохода. Но это была сознательная жертва, которую саудовцы принесли ради долгосрочной цели — снижения цен на нефть.