Якобинец - [19]

Сентябрьские убийства 1792 год

Сентябрь 1792-го… 5-е число.. По личному поручению Робеспьера, но официально, от Совета Парижской Коммуны Куаньяр поздно ночью явился в мрачные стены Аббатства…

Некоторое время нервно оглядывался, сильных впечатлений с первых шагов было достаточно.

Во внутреннем дворе, где расположился импровизированный трибунал Майяра, прервавший свою бурную деятельность на пару часов, булыжники были залиты кровью, сапоги скользили, с целью удалить кровь, всё пространство двора покрывали пучки соломы.

В свете фонарей он увидел тела, много десятков зарубленных, заколотых, забитых насмерть людей с разбитыми головами лежали один на другом, телеги за ними еще не приехали.

Перед ним, членом Парижской Коммуны, почтительно расступались исполнители приговоров, хмурые парни в заляпанной одежде, с закатанными по локоть рукавами, с их сабель и пик еще капала кровь.

К горлу подкатила предательская тошнота. Норбер хотел прислониться к стене, но резко отдернул руку, лишь коснувшись её.. и здесь брызги крови…Затошнило сильнее..

Немалым усилием воли он взял себя в руки.. Прямо мимо Куаньяра, не заметив его, прошел человек. Норбер сразу узнал Билло.. его поразила невозмутимость, изящно и ловко, как крупный кот, Билло перешагивал через кровавые лужи, чтобы не запачкать обувь. Что же это, огромное самообладание или внутренняя чёрствость?

Откуда взялось разом столько… исполнителей? Ведь все были уверены, даже Дантон говорил о том, что драть глотки об истреблении врагов революции могут многие, но мало кто согласится лично поднимать на штыки и рубить безоружных…

Так кто они, эти сомнительные «герои»? Не обычные ли они преступники…те, кого тот же Дантон грозился отослать в армию, на передовую, если им так хочется кого-то убивать, то пусть убивают иностранных интервентов и офицеров-дворян, изменников Родины из эмигрантских корпусов…А пока все они здесь…и кажется нашли себе занятие…

Но это верно лишь наполовину. Есть совсем другой тип исполнителей, готовых к роли палачей. Это люди, движимые личной местью, унижение, боль и ярость которых столько лет подряд не могла иметь никакого выхода, долгие годы они были бессильны против привилегированных обидчиков, безнаказанных насильников, титулованных убийц… И как же их много не только в Париже, но и во Франции..

Впрочем, тот же Дантон хотел добиться того, чтобы парижскую молодежь, отправляющуюся на фронт и эмигрантов, стоящих на французской границе в составе войск герцога Брауншвейгского разделила «река крови», которая отрезала бы все пути назад, к сговору и компромиссу с представителями «старого режима».

Первый этаж, помещения, стены и ступени тоже не порадовали своим видом. Отчего же так тяжело сжимается сердце, ведь и в Тюильри 10 августа пол от крови не был сух. Сколько аристократов уже тогда оказались с нашей помощью в раю. Так в чем же дело?…

Уверенно прошелся по нескольким помещениям, охраняемым нетрезвыми и вооруженными людьми, ожидающими приказа к очередному этапу резни, а в ожидании продолжающими пить вино, смеющимися и распевающими «Ca ira». Опьянение и сильнейшее нервное возбуждение от уже пролившейся крови делали свое черное дело.

В этих помещениях находились обезумевшие от страха заключенные, в основном аристократы обоего пола и священники, одни метались в истерике в поисках выхода, другие со слезами умоляли о пощаде, но на выходе из помещения всех их встречали сабли и пики охраны. Во внутренних помещениях заключенные забаррикадировались, пытаясь организовать сопротивление.

Всё это позднее хорошо опишет в своих мемуарах офицер из «бывших» Журнийак де Сен-Меар, находившийся там, сумевший сохранить жизнь благодаря редкостному самообладанию, честным ответам и достойному поведению, которое произвело на санкюлотов определенное впечатление…людей, способных вести себя так среди этих кровавых кошмаров оказались считанные единицы.

Многие дамы рыдали, некоторые заключенные впали в тяжелое оцепенение, другие пытались найти место, где можно спрятаться в этом замкнутом пространстве, кто-то даже нашел в себе силы держаться спокойно, хотя бы внешне, но все они провожали его взглядами, полными нескрываемого отчаяния и ужаса.

В углу на матрасе лежал мужчина с полузакрытыми глазами и хрипло стонал, он был ранен, на боку расплывалось кровавое пятно. К нему склонилась молоденькая девушка, положила руку на лоб, ее бледное лицо приняло озабоченное выражение.

Она обернулась к своей соседке:

– Он не выживет без перевязки …срочно нужна перевязка. Выбора нет.

– Значит, ты решилась? По-человечески от этих зверей ничего не дождаться.

Обе замолчали, когда заметили, что один из санкюлотов всё слышит и наблюдает за ними. Наконец Куаньяр (это был именно он), решил вмешаться, голос прозвучал отрывисто и резко:

– Что именно ему сейчас нужно?

Одна из девушек, худенькая в светло-зеленом платье, поднялась с матраса и подошла к нему:

– Нужна чистая вода, бинты, спирт, иначе он умрет…», – и понизив голос, опустив глаза, – у меня нет денег, но я сделаю всё, что вы хотите…всё…

Смутившись, Куаньяр на секунду замолчал.

– Я ничего не хочу…но будут у вас и бинты и спирт. Могу я узнать ваше имя? Кто вам этот человек, брат, муж, жених? Кто он?