Ядерный шантаж - [23]

– Не знаю. Позвоните в конце недели, – последовал бесстрастный ответ, и в трубке раздались короткие гудки.

После такого ответа мне оставалось лишь мысленно ругать себя, что я не расспросил Вовку, когда у меня была такая возможность. Впрочем, если можно так выразиться, существовал еще один «свидетель», который, если следовать Вовкиной версии, должен был встречаться с суперкиллером. Правда, после такой встречи этот «свидетель» погиб. Зато сохранился его труп, и я надеялся, что с помощью экспертов-патологоанатомов смогу получить у трупа ответ на интересующий меня вопрос. С затаенной надеждой я отправился в морг судебной медицины, куда, по моим расчетам, должны были перевезти тело погибшего под колесами поезда уголовника Мурзы.

В морге судебной медицины мне приходилось бывать не раз, поэтому здесь меня знали. Отношения с работающими здесь санитарами и врачами-патологоанатомами у меня сложились самые неформальные. Когда полковнику Чернышову требовалось ускорить проведение какой-нибудь экспертизы, а его собственного административного влияния для этого не хватало, он всегда посылал в морг меня. Вот и сейчас, встретив знакомого эксперта Дениса Валерьяновича Мирского, я напрямую выложил ему, что интересуюсь трупом попавшего под поезд уголовника по кличке Мурза.

– Труп, он и есть труп, молодой человек, – ответил эксперт. – Чего им интересоваться. Впрочем, если желаете взглянуть, пожалуйста.

Я желал. Мирский переговорил о чем-то с двумя молчаливыми и, как я успел определить, успевшими принять на грудь санитарами, после чего отвел меня в помещение, где на обитых жестью столах лежали накрытые непрозрачными клеенками тела.

– Вот ваш субъект.

Мирский откинул медицинскую клеенку, и моему взору открылось обнаженное, изуродованное колесами поезда тело. Вместо лица сплошное кровавое месиво, но, без сомнения, это был именно Мурза. Я хорошо помнил описание татуировок. Рисунок совпадал, вплоть до мельчайших деталей. Рост и телосложение погибшего также соответствовали комплекции Мурзы.

– Ну, полюбовались? – осведомился эксперт.

Вид изуродованного тела напрочь отбил у меня желание произносить какие-либо слова, и я ограничился кивком.

– Что желаете еще?

У меня создается впечатление, что медицинским экспертам доставляет удовольствие издеваться над оперативными работниками, показывая им всякие ужасы морга. Это ж надо спросить, чего я желаю. Да выйти поскорее отсюда! Выйти и вдохнуть полную грудь чистого, нет, пусть даже отравленного выхлопными газами воздуха, только бы не чувствовать этот сладковатый запах формалина, смешанный с запахом мертвой человеческой плоти. Мирский наконец все же накрыл труп клеенкой, и я обрел способность разговаривать, не боясь, что меня при этом вырвет.

– Денис Валерьянович, а на заключение о причине смерти можно взглянуть? – спросил я.

– А вы разве сами не видели?..

Эксперт сделал попытку вновь открыть тело, но я успел перехватить его руку.

– Спасибо, не надо. Я просто хочу знать, мог он умереть еще до того, как попал под поезд?

– Загадками говорите, молодой человек.

– Почему же загадками? – возразил я. – Убийство с инсценировкой несчастного случая. Или вы как эксперт исключаете такую возможность?

Мой вопрос оказался сформулирован исключительно верно. В Мирском заговорила профессиональная гордость.

– Я вам так скажу, молодой человек, – начал он. – Никаких иных повреждений, кроме тех, что получило тело, когда попало под поезд, на трупе нет. Так что я могу сказать определенно – этот субъект был жив до того, как попал под колеса.

Несмотря на категоричные заявления Мирского, я решил проявить настойчивость.

– Тем не менее покажите мне копию заключения о причинах смерти, – попросил я его.

Мирский надулся, как индюк, но все же провел меня в какой-то кабинет, вынул из ящика стола толстую амбарную книгу и, перелистав ее, извлек заложенную между страницами бумагу, которая при ближайшем рассмотрении оказалась заключением о причинах смерти Мурзы.

– Вот, для администрации колонии подготовили, откуда этот тип сбежал, – пояснил он, передав мне медицинское заключение.

– Вряд ли вы что-нибудь поймете, здесь же специфические термины, – добавил он через несколько секунд, с ехидной усмешкой наблюдая, как я пытаюсь прочесть незнакомые мне слова.

Такой откровенной издевки я уже не смог стерпеть и, желая уколоть эксперта побольнее, сказал:

– Применение специфической терминологии – еще не признак профессионализма. А вот ваш профессионализм, Денис Валерьянович, меня, извините, – я развел руками, – разочаровал. Да-да, представьте себе. Мы получили оперативные данные о том, что Мурза не случайно угодил под поезд, а был убит. И, осматривая его труп, я нашел тому убедительное подтверждение. А вы, уважаемый Денис Валерьянович, этого не заметили.

Мирский прямо изменился в лице. Вот что значит ущемленное самолюбие.

– Жди здесь. Никуда не уходи! – приказал он мне и пулей вылетел из кабинета.

Ничего, пусть еще покопается в трупе. Может быть, хоть покойники научат его культуре общения с живыми людьми.

Я с удовольствием наслаждался своей маленькой местью, но уже через четверть часа удовольствие сменилось досадой на то, что приходится впустую дожидаться эксперта. Мирский вернулся в кабинет спустя сорок минут. Выглядел он при этом усталым, но счастливым. У него на шее и на подбородке я заметил какие-то желтые пятна, которых раньше не было. Мне даже страшно стало предположить, откуда они взялись, но Денис Валерьянович, по-моему, вовсе не обращал на пятна внимания.