Ядерный шантаж - [12]

Вот! А еще говорят, что у сотрудников нашей милиции туго с воображением. Да тут такой талант пропадает! Это ж надо придумать – решился мужик на самоубийство, потом передумал, да поздно было. Я не сдержался и хмыкнул. К счастью, гибэдэдэшный майор не заметил моей усмешки. Зато заметил Чернышов и осуждающе посмотрел на меня, уже в третий раз за сегодняшний день.

– Другой версии аварии у вас нет? – обратился Чернышов к майору и, получив отрицательный ответ, добавил: – Понятно.

Потом мы какое-то время обследовали трассу, кювет и придорожную насыпь, в которую врезалась «Волга». С особым вниманием полковник Чернышов осмотрел участки выжженной земли. Что именно он хотел там найти, для меня так и осталось загадкой. Если здесь и оставались какие-нибудь улики, которые могли пролить свет на разыгравшуюся вчерашним вечером трагедию, то их наверняка собрали эксперты следственной бригады во время первичного осмотра. Во всяком случае, я не нашел ничего, кроме осколков автомобильных стекол.

Обратно в Москву мы возвращались молча. Едва сев в машину, Чернышов сразу погрузился в размышления, а мы с Олегом остерегались нарушать мыслительный процесс начальника своими разговорами. Но столь длительного молчания я все-таки не выдержал и, когда наша машина въехала в Москву, спросил:

– Павел Андреевич, и что вы все-таки думаете об этой аварии?

– Я думаю, что необходимо выяснить – мог ли кто-нибудь желать смерти Симонову, – ответил мне Чернышов.

Вот так-так, вроде бы ответ получен, а ясности нет. Однако я не стал больше ничего переспрашивать. К словам гибэдэдэшного майора Чернышов бы все равно ничего не прибавил, а на меня вполне мог посмотреть с укоризной. Четвертый раз за день вызывать раздражение начальника – явный перебор даже для такого неорганизованного опера, как я.

Глава 6 ВЕТРОВ: «В ОБИТЕЛИ НАРОДНЫХ ИЗБРАННИКОВ»

11.05, пятница, 12.30

Высказанная полковником Чернышовым в машине мысль обрела свое логическое продолжение, и я по заданию начальника отправился в здание Госдумы на Охотном Ряду. Нет, это отнюдь не значило, что кого-то из депутатов Чернышов считал виновником смерти его коллеги или хотя бы врагом. Он вообще не был уверен, что такой человек существует. Несмотря на все сомнения гибэдэдэшного майора, версия о несчастном случае представлялась Чернышову (да и мне тоже) наиболее вероятной. Мало ли людей разбиваются на машинах без видимых причин? Однако, пока окончательный вердикт о причинах автокатастрофы не вынесен, необходимо отрабатывать все версии, даже такие маловероятные, как преднамеренное убийство с инсценировкой автомобильной аварии. А Чернышов справедливо полагал, что если все же Симонову помогли уйти из жизни, то смертельных врагов он мог нажить себе только в результате профессиональной деятельности. Ну а уж в части деятельности председателя думского комитета коллеги Симонова, безусловно, являлись самыми осведомленными людьми.

Как и следовало ожидать, в дверях Государственной думы меня встретили двое суровых стражей в милицейской форме. Но моя солидная «корка», а особенно три магических слова «Управление по борьбе с терроризмом» произвели на них должное впечатление. И после заявления о том, что я один из тех, кто расследует обстоятельства смерти депутата Симонова, я получил допуск в обитель народных избранников.

Чтобы мой поход не оказался напрасным, Чернышов предварительно позвонил заместителю председателя думского комитета по экологии и договорился с ним о моем визите. Дверь в кабинет председателя комитета оказалась открыта, и я смело вошел внутрь. В кабинете толпились люди. На широком столе, очевидно, том, за которым работал Симонов, стояла его большая фотография в траурной рамке. Возле фотографии лежали букеты живых цветов. В такой обстановке я сразу почувствовал себя несколько неловко. Точно так же чувствовали себя и остальные, находящиеся в кабинете. Наконец на меня обратил внимание невысокий полноватый человек. Он стоял ближе всех к столу Симонова и, тыча авторучкой в документ, который держал в руках, объяснял что-то молодой миниатюрной женщине с аккуратной прической каре. Он на секунду оторвал взгляд от листа бумаги, который держал в руках, и, заметив меня, спросил:

– Вы ко мне?

– Да, если вы Георгий Яковлевич Варенников, – ответил я.

– Я вас слушаю.

Я представился, предъявил Варенникову свое служебное удостоверение и, напомнив ему об устной договоренности с моим начальником, сказал, что хотел бы побеседовать с коллегами Симонова.

– Да-да, конечно. – Варенников понимающе покачал головой. – Но для разговора давайте лучше пройдем в мой кабинет.

Я охотно принял его предложение: при таком скоплении народа трудно рассчитывать на откровенность собеседника.

Вместе с Георгием Яковлевичем мы вышли из кабинета. Как ни странно, но женщина, с которой разговаривал Варенников до моего прихода, тоже пошла вслед за нами. Видимо, заметив мое недоумение, Георгий Яковлевич тут же представил мне нашу спутницу:

– Марина, моя помощница.

– Артем, – живо отреагировал я.

Обычно я нравлюсь женщинам, особенно таким молодым и привлекательным. Но на этот раз мое природное обаяние не сработало. Марина взглянула на меня так, как смотрит строгая учительница на проштрафившегося школьника. К тому же она носила аккуратные очки в тонкой оправе, что еще больше придавало ей сходство со строгой учительницей. Правда, я догадывался, что стоимость этих очков куда больше учительской зарплаты, но что это меняло.