Ядерный климат - [2]

И еще с ним работал сухопарый мужчина с непроницаемым лицом, интересовавшийся эпизодами его заграничной жизни, особенно фактами и деталями пребывания Михаила в турецком лагере по подготовке диверсантов. Инструктора Рашида его просили даже нарисовать по памяти. Но поскольку изобразительные способности Михаила были невысоки, ему велели подробно описать его: внешность, приметы, характер, даже коронные удары в рукопашных поединках.

Режим содержания был специфический: что-то среднее между тюрьмой и психбольницей. Подъем в 7.00, тридцать минут прогулка в глухом дворе, окруженном высоким забором с колючкой, собаки, натасканные на людей. Охранники – тренированные волкодавы, молчаливые, с суровыми лицами. Во всех щелях видеокамеры. Как-то Михаил решил похулиганить, проверить систему охраны. Подпрыгнул на забор высотой два с половиной метра, подтянулся, увидел дальше другой забор, высотой не меньше трех метров. Через пять секунд подбежали две кавказские овчарки, глухо рыча и недвусмысленно обнажив клыки. Когда он спрыгнул на землю, перед ним уже стояли два «шкафа», играя желваками и мускулами.

– Прогулка закончена, в камеру, – сухо объявил один из них.

Михаил безропотно подчинился. Перед тем как закрыть за ним дверь в камеру, охранник предупредил: «Не надо больше так делать, будет хуже», – и красноречиво сжал свой внушительный кулак.

В 8.00 завтрак, в 9.00 допросы до 17.00. До девяти часов вечера написание «мемуаров». Полчаса – прогулка, в 23.00 отбой. В принципе он мог ложиться и раньше, до отбоя, это не запрещали. Но все равно заснуть не мог, так как до 23 часов над кроватью горела яркая лампа и, кроме того, рядом с лампой работал кондиционер. Сначала Михаил не понимал, в чем дело, ведь он прекрасно засыпал в трясущемся грузовике или при громко орущем радио. Лишь под конец пребывания в тюрьме до него дошло, что причина в кондиционере. Нужды в нем не было: комната просторная, по углам две вентиляционные решетки. Работал кондиционер странно. Воздух из него не шел, но он издавал какой-то еле слышный гул. Когда Михаил ложился на кровать, его сразу охватывало чувство беспокойства и страха. Генератор сверхнизких частот, понял он. Михаил слышал о таких установках, и вот теперь пришлось это «чудо техники» испытать на себе.

На допросы не водили только в воскресенье. Но это было еще хуже: гнетущая тишина, ни радио, ни газет, ни телевизора. Один раз он попросил охранника дать ему что-нибудь почитать. «Не положено», – отрезал тот. На одной из бесед Михаил пожаловался психологу: «Вы что, хотите, чтобы у меня крыша поехала?» Психолог обещал помочь, заметив, что это очень сложно. Через три дня дали несколько книг: низкосортные детективы, «фэнтези», которыми сегодня завалены книжные развалы. Вероятно, их читала охрана во время длинных и скучных дежурств.

Эта тягомотина длилась три месяца и закончилась неожиданно. Теплым сентябрьским утром Михаила, как обычно, повели на допрос. Однако доставили его не в унылую камеру для допросов, а в уютный кабинет начальника объекта, с современной мебелью, телевизором и кактусами на подоконниках.

За столом сидел худощавый мужчина лет пятидесяти, в дорогом сером костюме, а под ним белая сорочка и модный галстук. Лицо неприметное, гладко выбритое, ухоженное, в манерах, да и во всем облике мужчины чувствовалась властность. По внешнему виду род занятий мужчины определить было сложно. Но выдавал взгляд серых, глубоко посаженных глаз. Взгляд-рентген: пронизывающий и одновременно притягивающий. Это взгляд ловцов человеческих душ. Он у них всех одинаков и не зависит от ведомственной принадлежности или национальности.

– Присаживайтесь, Михаил Борисович, – жестом указал на стул у стола мужчина.

Михаил сел и вдруг почувствовал: сейчас и будет решаться его судьба. Мужчина несколько секунд смотрел на него, как кошка на мышку.

– Меня зовут Геннадий Николаевич, сотрудник управления «БТ», – сообщил представитель серьезного ведомства. – Мы проверили ваши показания и, в целом, поверили им. Приняли решение относительно вас. – Геннадий Николаевич слегка ударил по столу ладонью с плотно сжатыми пальцами. Этот жест был красноречивее всяких слов. Прихлопнул, словно муху, подумал Михаил. – Но мы все-таки должны согласовать это с вами.

– Зачем же со мной согласовывать, если решение уже принято? – вяло усмехнулся Михаил.

– У вас есть выбор, небольшой, но есть. Всего два варианта. Первый: мы вас вербуем как агента, вы отсидите несколько лет в тюрьме как соучастник террористической акции, затем выйдете по амнистии. А дальше посмотрим, где можно будет вас использовать.

– А второй?

– Если вы не соглашаетесь на первый, то отсидите на полную катушку – двадцать лет. В шестьдесят выйдете. Как раз к пенсии, – мрачно пошутил Геннадий Николаевич.

– А то, что я выдал вам всю группу и помог в ее ликвидации, это что, является соучастием в преступлении?! – с вызовом посмотрел ему в лицо Михаил.

– Мы учли этот факт, – спокойно кивнул головой Геннадий Николаевич. – Если бы не это, то у вас был бы только один вариант – второй.

«С-суки, – ругнулся про себя Михаил, – я знал, что Контора жесткая организация, но чтобы до такой степени!»