Ядерный Ангел - [12]

– Просто не думаю, что вы тот человек, с которым стоит о ней говорить, – с подкупающей прямотой сказал Лукошин. – Сначала я хочу выслушать вас. Вы, кажется, собирались меня поразить.

– Хорошо, – я поставил рамку с рисунком обратно на полку. – Тогда начнем…

Я говорил долго. Рассказал все, что произошло со мной и с Тогой за последнее время. Вкратце рассказал о второй мировой войне, о том, что она закончилась в 1945 году, правда, не сказал, как. О том, что из себя представляет мой мир и та Россия, в которой я родился. Лукошин слушал. Когда я закончил говорить, он долго молчал.

– Когда я вас слушал, – наконец, произнес он, и голос его дрожал от волнения, – мне казалось, что вы сумасшедший. Но вы нормальны, безумец не смог бы сочинить такую историю. Мне очень трудно поверить вам, но я вам верю. И знаете, почему? Потому что вы совершенно правильно изложили историю большой европейской войны до 1944 года.

– А после 1944 года? Что произошло после?

– Вы, наверное, голодны, – внезапно сказал Лукошин. – Сожалею, но у меня нечем вас угостить. Если хотите, могу согреть для вас кипяток.

– У нас есть еда, – я полез в свой спорран и вытащил пару сухих пайков, прихваченных из чемодана Веника. – Немного, но мы с вами поделимся.

– Что? – Глаза Лукошина голодно блеснули. – Офицерские пайки? Откуда они у вас?

– А вам не все ли равно? Грейте воду, будем ужинать, заодно и поговорим.

– Меня знобит, – сказал мне Тога, когда учитель пошел разжигать буржуйку. – Я простудился.

– Офигенно хорошая новость, брат, – я пощупал лоб Тоги, он действительно был в жару. – Ну да ладно, не беда. Сейчас кипятку попьешь, станет полегче.

– Ваш друг заболел? – Лукошин появился в дверях гостиной. – Ему надо в постель. Сейчас я вытащу тюфяк и одеяло. Печка разгорится, будет тепло.

– Нечего со мной нянчиться, – запротестовал Тога, – я в полном порядке.

– Тихо, маг! – шепнул я ему. – Будем лечиться.

– У меня есть немного лекарственных трав, – сказал Лукошин. – Я приготовлю для вас настой. Вообще-то в Зонненштадте можно найти любые лекарства. До последней войны тут был фармацевтический комбинат, но потом его разрушила американская ракета, и теперь там высокая радиация. Людей это не останавливает, они забираются в старые фабричные склады в поисках наркотиков и лекарств. Шуцманы им не препятствуют – кому какое дело? А вот продовольственные и оружейные склады охраняются строго…

– Почему люди в Зонненштадте так ужасно живут?

– Восточная Ливония юридически не входит в состав Рейха. Это резервация для неарийского населения. Таких резерваций много, но Восточная Ливония самая большая. Официально у нас собственное государство – Ливонская Свободная Автономия, сокращенно ЛИСА. Свое правительство, которое возглавляет канцлер Луговой. Своя валюта, ливонский ливр, свой флаг, герб и гимн. Естественно, что властям Рейха наплевать на то, что творится в ЛИСА. Люди предоставлены сами себе, о них никто не заботится. Нет продуктов, нет работы, нет денег. Каждый выживает, как может, а кто не может… – Лукошин с шумом вдохнул воздух. – Мне еще повезло, я считаю. Большинство людей в Зонненштадте живут по-скотски.

– Ливония? Это что, Прибалтика?

– Почти. Это часть Остмарка, расположенная восточнее рейхсземель Лифляндия, Литляндия и Эстляндия.

– Русский Северо-Запад, стало быть. Ленинградская, Псковская, Новгородская области. Послушайте, Лукошин, а Питер?

– Питер? Ленинград, то есть? Он теперь столица Остмарка и называется Адольфсбург. Думаю, вы понимаете, в честь кого назван город.

– Вполне, – я почувствовал, что у меня холодеют руки и ноги. – А Москва?

– Москвы больше нет. Там теперь водохранилище, как и было предусмотрено планом «Ост».

– А Казань? – спросил притихший Тога.

– Не знаю, друг мой. Многие города пришли в запустение, потому что власти Рейха переселяли оттуда людей в другие места. Выполняли план «Ост». Так, сейчас вода вскипит. Посидите, я спущусь в погреб за травами…

– Леха, он ненормальный, – простонал Тога, едва мы остались одни. – Ты слышал, что он несет? Этого… этого быть не может! Невозможно все это!

– Выходит, друг ситный, не все «Фау-2» ты взорвал тогда под Кале, – ответил я мрачно. – Нацики победили, вот и весь фильдеперс. И теперь России больше нет. И мой родной Питер называется Адольфсбург – тьфу! И на месте Москвы фашистское озеро. И мы с тобой угодили в это дерьмо.

– Леха, – Тога смотрел на меня сверкающими глазами, полными страдания, – должен быть способ! Мы ведь не случайно сюда попали, я знаю. Это все Главный Квест.

– Главный Квест я давно выполнил. А теперь в этой долбанной Большой Ойкумене творится хрен знает что… Сейчас поедим, сразу башка лучше варить будет.

Лукошин вернулся через пару минут с тряпичным мешочком. Мы дождались, когда вскипит вода, часть кипятка отлили в кружку, чтобы приготовить настой трав, а в кастрюлю бросили пару кубиков концентрата из пайка – получился густой коричневый бульон с аппетитным запахом говядины. Мы пили его прямо из кружек, заедая вполне приличной колбасой и хрустящими галетами, и впервые за весь этот тяжелый день я почувствовал себя почти счастливым. Лукошин ел с жадностью – было видно, что учитель здорово недоедает. Тога, несмотря на температуру, тоже попил бульона, а потом Лукошин сунул ему кружку с настоем и велел выпить.