Яддушка для злодея, или Нельзя (влю)убить Кощея - [28]

К слову надо сказать, я сама чуть не застряла, пряча волшебную драгоценность. Вот была бы потеха, обнаружь меня Кощей на берегу реки в такой позе.

А что если теперь книга испорчена водой?

Я подошла к дрожащей избушке, открыла замок, а за ним и дверцу.

Вместе с потоком воды, парой рыбин и лягушек, к моим ногам шлепнулся лысый и мокрый ежик. Я в неожиданности застыла.

– Представляешь, эта безмозглая деревяшка посреди реки увидела рыбу, – отрапортовал Ежик. – Открыла дверь и погналась за ней, пытаясь проглотить! – намекая на особую тупость древесины, поведал мне ежик и как кит пустил фонтанчик воды. – Йоу, чувиха, все на месте, будь спок! – Успокоил колючий, теперь, после Кощеева заклинания, кучерявый ежик. С душераздирающим стоном мой главный советчик перевернулся на пузико, поднялся на лапки и засеменил вперед. А боевые мне попались домик с ежиком.

– Отдохнула? – резко бросил обсохший не иначе как от злости Кощей. – Вставай! Надо как-то отсюда выбираться.

Я и сама понимала, что надо валить: не ровен час, до водяного в полной мере дойдет, какую феминистическо-матриархальную революцию я устроила в его территориальных водах, и приплывет мстить. А вместе с ним могут нагрянуть чудища пострашнее зубастых рыбок. Я вспомнила Кракена из пиратов Карибского моря, сбледнула с лица и резко вскочила.

Сам водяной оказался не промах. Он хоть с виду и валенок валенком, но, пожалуй, сможет и на суше догнать, да наподдать лещей. Так что необходимость смываться я прекрасно осознавала. Только вот чего я не могла понять, так это то, с какого перепугу Кощей здесь раскомандовался? Кто его главным назначил? Правильно, никто! Поэтому я с легкой душой и чистой совестью послала почти бессмертного куда подальше.

– А не пойти ли тебе лесом, господин бессмертный?

– Нет, мы пойдем через болота, – абсолютно серьёзно с лицом покорителя морей ответил Кощей. – В лесу леший, и он не в ладах почти со всеми, вздорный старик. С кикиморами раз в десять легче договориться, я знаю, как.

Нехотя я признала его правоту, особенно после того, как вспомнила, сколько мы со сказочными зверями блуждали по лесу. Что ж, Кощей почти местный, несмотря на то, что говорил водяной, по крайней мере, долго здесь живет, значит, должен разбираться лучше меня.

Вымокшие, воняющие тиной и водорослями, мы поплелись вдоль берега, чтобы впоследствии углубиться в просторы заливных лугов.

В конечном итоге я всегда смогу бросить Кощея посреди топи и незаметно скрыться.

* * *

Луга были не просто заливные, они сочились и чавкали влагой под ногами. Водяной старался изо всех сил, только вот здесь были свои законы, и с водой делали что хотели. А именно квасили, гноили и сбраживали.

Со мной на этой стороне реки оказался только кучерявый ежик, который теперь превратился в лысого – стесняясь своей кучерявости, он стыдливо прятал свои колючки, каким-то образом втягивая их в тело. И верный домик – вся моя конница, вся моя рать.

Мы долго чавкали по зеленым от ряски лужам, пока не уткнулись в землянку.

– Тек-с, – обрадовался Кощей. – А вот и первые аборигены, – и недолго думая схватился за дверную ручку и дернул на себя.

– Хоть бы постучался, пень неучтивый! – послышалось рядом. Но первый злодей изнанки уже скрылся в черном дверном проеме.

Я обернулась и столкнулась нос к носу с гусиным носом. Натурально птичий клюв, торчащий посреди обычного человечьего лица, а из-под сарафана выглядывали смущенно переминающиеся гусиные лапки.

Впрочем, если припомнить лисичкины уши поверх головы и хвост, нахально торчавший из сарафана, да плюс мента Серегу, стыдливо прячущего волчий хвост в брючину, то клюв уже не кажется чем-то особенно страшным. Ну, нос и нос, гусиный.

– Здоровеньки вам, и откель вы таки взялись, чумазые и мокрые? – первой очнулась кикимора.

– Э-э… – затруднилась я с ответом. И сразу как-то само собой пришло на ум: – Сами мы не местные, проездом у вас из реальности. Нет ли чего-нибудь попить, а то так есть хочется, что переночевать негде?

– Поищем. – Сухо ответила кикимора, ни на грош мне не поверив. Я бы себе тоже не доверяла: мокрая оборванка в сопровождении наглого мимокрокодила. Та еще компашка. Тем не менее кикимора хлопнула в когтясто-перепончатые ладони, и из-под трясины тут же с чавканьем вырос пенек, надо сказать, трухлявый и червивый местами. А рядом материализовались ещё два пенечка поменьше. Сверху скатерть, на которую я так недобро покосилась. После знакомства с саможранкой я еще долго буду бояться любого накрытого стола.

Поверх всего кикимора водрузила огромный, покрытый патиной самовар. А ее товарки, появившиеся из ниоткуда, притащили колотый сахар, чашки, блюдца, и, отойдя в сторонку, замерли.

Очнулась я уже сидя на пенечке. Морок какой-то просто!

– И долго ли вы странствуете? – разливая чай, вежливо поддерживала беседу, видно, главная среди всех болотница.

– Да вот как начали, так вернуться не можем, все в пути, как цыгане. Вы, кстати, их здесь где-нибудь поблизости не видели?

– Не видать.

– Жа-а-аль. Это решило бы все. Мы у вас в изнанке многое уже успели повидать. – Продолжала я светский разговор, прихлебывая из блюдечка и аристократически оттопыривая мизинец. И все бы ничего, очень даже мило, только остальные кикиморы медленно подбирались поближе, и это немного напрягало. То ли тоже послушать хотели, то ли нечто гадкое задумали. Куда вообще он подевался? Как мог бросить меня одну в подобном окружении? Впрочем, это в духе злодеев.