Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины - [75]
Возможно, слишком простой. В 1980 году Национальная академия наук США опубликовала доклад, в котором говорилось, что широкомасштабные усилия по контролю уровня холестерина не имеют под собой достаточной научной основы, а многие исследователи по-прежнему не убеждены в том, что холестерин так уж вреден. Несмотря на это, общественность, подстегиваемая своими врачами, начала проверять уровень холестерина и принимать решения об образе жизни на основе полученных результатов. К середине 1980-х годов уровень холестерина тщательно отслеживался, снижение холестерина стало национальным приоритетом, и наступила эпоха причуд низкокалорийных диет.
Это был идеальный момент для статинов. Лекарственные компании влили миллионы в разработку и тестирование вариаций на тему открытия Эндо, и они начали появляться на рынке. Компания Merck первой пришла к финишу, получив в 1987 году одобрение на ловастатин (торговое название Мевакор). К нему быстро присоединились аналогичные препараты других компаний: симвастатин (Зокор), правастатин (Правахол), аторвастатин (Липитор), флувастатин (Лескол) и нынешний хит – розувастатин (Крестор). В течение нескольких лет казалось, что каждая крупная фармацевтическая компания продает такой препарат.
Врачам они понравились. Статины быстро стали бестселлерами, сочетая в себе безопасность и надежное снижение уровня холестерина в сыворотке крови с таким важным фактором, как своевременность. Они появились на рынке как раз в тот момент, когда бэби-бумеры среднего возраста начали с опаской смотреть на свои рационы, изобилующие фастфудом, и увеличивающиеся талии, а общественное беспокойство по поводу высокого уровня холестерина достигло пика. Сначала статины назначали пациентам с очень высоким уровнем холестерина и наследственной историей проблем с сердцем. Но как только они были разрешены к продаже, производители лекарств бросили миллионы долларов на дополнительные испытания, чтобы показать, почему их конкретная марка лучше, чем у конкурентов, и расширить рынок, чтобы выяснить, могут ли эти лекарства быть полезными для пациентов с более низким риском проблем с холестерином. Они обнаружили небольшие, но реальные преимущества для предотвращения проблем с сердцем у все большего числа людей из все более низких групп риска. Каждое новое исследование, показывающее положительный эффект, получало широкую огласку.
Все это росло как снежный ком. Беспокойство по поводу холестерина питало рынок статинов, а исследования по статинам питали беспокойство по поводу холестерина. И все это поддерживалось диетической индустрией, уделяющей огромное внимание тому, что люди едят. Внезапно желание есть картофель фри и мороженое перестало быть личным выбором. Это был рецепт болезни: под давлением производителей лекарств и приверженцев диет миллионы людей стали беспокоиться о содержании холестерина в крови. Как сказал один эксперт: «Интерес к медицинскому заболеванию, как правило, возрастает одновременно с разработкой лекарства от него. <…> Лекарство превращает физическое состояние в категорию лечения, а затем в категорию болезни».
Результатом стали невероятные продажи. Так, один из статинов, Липитор, стал самым коммерчески успешным препаратом в истории, продажи которого в период с 1996 по 2011 год превысили 120 миллиардов долларов. Ожидается, что к 2020 году продажи всех вместе взятых статинов составят более триллиона долларов в год – больше, чем годовой ВВП всех стран, за исключением нескольких.
Поскольку фармацевтические компании финансировали одно исследование за другим, показывая незначительные преимущества для все большего числа пациентов, кардиологи и фонды по лечению сердечных заболеваний бросились на помощь. Старый скептицизм в отношении роли холестерина и значимости его контроля в борьбе с сердечными заболеваниями (как, например, в отчете Управления технологических оценок, выпущенном в первые годы применения статинов, где говорилось, что широкое применение лекарств может обойтись обществу в сумму от 3 до 14 миллиардов долларов в год при неясных преимуществах и стоимости 150 тысяч долларов за спасенный год жизни) растаял перед натиском исследований, финансировавшихся производителями лекарств; конференций, поддерживавшихся производителями лекарств, и энтузиазма медицинских экспертов, многие из которых имели финансовые связи с производителями лекарств. Многочисленные способы влияния выпускающих компаний на исследователей, медицинских работников, фонды, правительственные учреждения и общественность – способы, которыми они формируют современное здравоохранение, – это захватывающая история. И по своей сути она не ужасающе сложная для понимания.
