Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины - [43]
Поэтому он и Гугенар начали испытания. Они обнаружили, что добавление подходящей дозы нужного антигистамина за несколько часов до операции приводило к тому, что пациенты, хотя и оставались в сознании, как писал Лабори, «не чувствовали ни боли, ни тревоги и часто не помнили об операции». Дополнительным преимуществом, обнаруженным Лабори, было то, что его пациентам требовалось меньше морфия для обезболивания. Его коктейли, обогащенные антистаминным препаратом, а также «искусственная спячка» приводили к уменьшению операционного шока и снижению смертности.
Но нужно было еще многое сделать. На самом деле ему не нужны были антигистамины в его коктейле, – он не лечил аллергию или укачивание, в конце концов, – ему нужен был ряд побочных эффектов антигистамина. Он искал только снижение тревожности, эйфорическое спокойствие, которое наблюдал у некоторых пациентов. Ему нужен был антигистаминный препарат, который обладал бы исключительно этими побочными эффектами. Поэтому он написал в крупнейшую французскую фармацевтическую компанию Rhône-Poulenc (RP) и попросил исследователей найти такой препарат.
К счастью, он обратился к нужным людям в нужное время. RP очень активно искала новые, лучшие антигистаминные лекарства, и, как у всех фармацевтических компаний, у нее было много неудачных вариантов, оставшихся на полке, – слишком токсичных или с большим количеством побочных эффектов. Они начали проводить повторные испытания своих неудачных препаратов.
Через несколько месяцев, весной 1951 года, фирма доставила Лабори экспериментальный препарат под названием RP-4560. Работу над ним прекратили, поскольку он оказался практически бесполезным в качестве антигистамина. Но он оказывал сильное воздействие на нервную систему. Испытания на животных показали, что он относительно безопасен. Возможно, это было тем, что искал Лабори.
Оказалось, что ничего лучше этого он никогда не использовал в коктейле. RP-4560 был очень мощным – достаточно было небольшого количества. И это сработало: пациентам давали этот препарат перед различными хирургическими операциями, и это снижало их тревожность, их настроение улучшалось, а необходимость в других лекарствах снижалась. Пациенты были в сознании и бодрствовали, но, казалось, легче переносили боль, также им требовалось меньше анестезии, чтобы потерять сознание. Это было действительно странно. Не то чтобы боль уходила. Они знали, что она была, но, казалось, это их не беспокоило. Они знали, что идут на операцию, но казались к этому безразличными. Они были равнодушны – как обнаружил Лабори, «отделены» от своего стресса.
Его находку стали обсуждать в Валь-де-Грас. И Лабори с энтузиазмом рекламировал ее. Однажды после ланча в столовой для сотрудников он услышал, как один из его друзей – глава психиатрического отделения больницы – жаловался на необходимость фиксировать особо буйных пациентов смирительными рубашками. Поколения сотрудников психиатрических больниц испытывали трудности с этим. Как он сказал, во многих случаях больные были слишком возбуждены, маниакальны, опасны, если не ограничить их движения. Они бы кричали и корчились, иногда атакуя других и раня себя. Поэтому их надо было или накачивать лекарствами, или привязывать к кроватям, или одевать в смирительные рубашки. Очень жаль.
У Лабори появилась идея. Он сказал своим сотрапезникам, что вместо ремней они могли бы дать пациентам с манией дозу RP-4560 и охладить их с помощью льда.
Бедлам
Каждое утро в приемной в Сент-Анн можно было встретить помешанного. Эти своего рода отбросы общества туда доставляла полиция или члены семьи. Один врач так вспоминал своих пациентов: «умы, кипящие от ярости, переполненные страданиями или смертельно измотанные». Они были маньяками, распутниками, теми, кто видел галлюцинации и слышал голоса, подавленными, потерянными.
Когда их состояние становилось слишком острым, они попадали в Сент-Анн, единственную психиатрическую больницу в пределах Парижа. В каждом городе была своя версия Сент-Анн: государственная клиника для душевнобольных, созданная, чтобы изолировать сумасшедших от общества, помочь им и уберечь их – а также убрать с глаз долой.
Они не просто так назывались «приютами для душевнобольных»: больные нуждались в убежище. На протяжении большей части истории безумцы были оставлены на милость своих семей, которые, за редким исключением, прятали самых тяжелобольных в дальних спальнях и запирали их в подвалах. К некоторым относились доброжелательно, а других заковывали в цепи, избивали и морили голодом.
Были созданы благотворительные организации и общественные движения, которые стремились обеспечить гуманный уход за ними. Нужно было найти койки, еду и медицинскую помощь. В Америке в XIX веке решением этой проблемы стало строительство больших приютов, разработанных как образцы передового ухода, с территорией, напоминающей парк, просторными мастерскими и профессиональной терапией под наблюдением врачей, специально обученных работе с психическими расстройствами. Планировка больницы позволяла отделить мужчин от женщин, агрессивных от мирных, излечимых (которых часто размещали в передних, наиболее заметных комнатах) от неизлечимых (которых часто запирали в задней части, где крики и запахи меньше беспокоили посетителей). Питанию следовало быть здоровым и простым, наказаниям – редкими, и здесь, по словам одного писателя, «они постепенно приходили в себя благодаря целительному влиянию обстановки приюта».
