Яд - [60]

— Ну, значит, мы будем очень осторожны, — сказала она, стараясь придать голосу необходимую серьёзность.

Роберт снова смотрел на неё насмешливо, почувствовав — и как ему только удаётся? — что она говорит не то, что думает.

— Кэтрин, не бери в голову. Я уже понял, что должен буду сам разбираться с этим. Я прошу тебя только об одном: если я скажу тебе что-то сделать, то сначала сделай, а потом уже задавай вопросы, возмущайся и так далее. Хорошо?

— Конечно, — легко согласилась Кэтрин. Она очень любила с ним соглашаться. — А когда мы сможем… Э… Ну… В смысле, а когда я уже достаточно наглотаюсь твоего яда, чтобы не терять голову в твоём присутствии? И чтобы мы могли, наконец… Ну, ты же понимаешь?

Она покраснела, ожидая очередной порции насмешек. Но он вовсе не смеялся и был совершенно серьёзен.

— Не знаю. Кэтти, пойми, это всего лишь теория, хотя я очень надеюсь, что она правильная. Пока что я вижу, что ты прекрасно воспринимаешь мой вененум, с каждым днём всё лучше и лучше. Это даже пугает меня. Не беспокойся, я не собираюсь торопиться и рисковать твоей жизнью.

Кэтрин прикусила губу. Да, именно этого она и боится… В смысле, что это займёт слишком много времени. Сидеть рядом с ним, смотреть в его глаза и слушать бархатный голос — это счастье, и она в восторге от этой возможности, но это же не всё!

— Ах, вот вы где.

Кэтрин вздрогнула, словно её вдруг вытащили из тёплого ласкового моря на холодный воздух. Она отвела глаза от Роберта и увидела Оливию. Та стояла у входа на балкон и смотрела на них. Кэтрин по неистребимой привычке тут же приняла более сдержанную позу, хотя отворачиваться от Роберта было настоящим мучением.

— Либби, что тебе надо? — голос Роберта был холоден, как лёд, и резал слух.

— Услышала, как вы тут воркуете, и зашла спросить, как дела. Помешала?

— Нет, что ты, — возразила, было, Кэтрин, но Роберт перебил её.

— Разумеется. Дела отлично. Можешь идти.

Кэтрин сгорала от стыда. Он даже не обернулся к сестре! Она заёрзала на месте, чувствуя себя крайне неуютно. Меньше всего она хотела бы, чтобы из-за неё возникла очередная семейная ссора. Вполне достаточно, что Роберт рассорился из-за неё с Еленой.

— Кэтрин, откровенно говоря, я бы хотела поговорить с тобой, — Оливия, казалось, ничуть не смутилась неласковым приёмом. Она подошла и встала прямо перед ними. Кэтрин стало совсем не по себе: всё же, Оливия — дама, леди, вне всяких сомнений, а он сидит, как истукан, с каменным лицом, и даже не подумал встать и предложить сестре присесть.

— Да, Оливия, я слушаю, — по крайней мере, её-то Оливия ни в чём упрекнуть не сможет.

— Либби, уйди, — Роберт соизволил взглянуть на сестру. Лучше бы он этого не делал. Кэтрин была в замешательстве, не понимая, что за кошка между ними пробежала, и от души надеясь, что дело не в ней.

— И не надейся, — это относилось к Роберту. К Кэтрин же Оливия обратилась намного мягче. — Кэтрин, ты должна повлиять на Роберта. Видишь ли, он отказывается есть из-за тебя. Это было бы смешно, но, к сожалению, это скорее грустно. Конечно, можно посидеть на диете две недели, даже три. Но месяц — это перебор.

— Всё сказала? — Кэтрин вдруг вспомнила, где слышала этот ледяной тон — в Голубых кедрах, у Елены. Всё же, яблочко от яблони…

— Теперь всё, — покладисто согласилась Оливия, посылая Кэтрин настойчивый и предупредительный взгляд. — Пока.

— Смотри, не упади, — пожелал Роберт с таким видом, что становилось ясно, что он от всей души желает сестре как раз обратного.

Оливия даже и бровью не повела и ушла. Смотря на её удаляющуюся великолепную фигуру, к которой привыкнуть, наверное, просто невозможно, Кэтрин вздохнула. Вот так да, это что же, Оливия полагает, что она в состоянии в чём-то убедить её упрямого брата? Вот уж вряд ли.

Кэтрин впервые взглянула на Роберта не как на воплощение невероятной красоты, а как на человека, которому тоже нужно, оказывается, иногда принимать пищу. И в самом деле, почему же она не заметила раньше? У него белоснежная кожа, но сейчас он действительно кажется очень бледным, бледнее, чем в Англии, хотя закатное солнце отбрасывает красноватый отблеск на его лицо. И под глазами, если посмотреть повнимательнее, заметны голубые тени. Она мало знакома с привычками этих существ, но месяц без еды — да как он жив ещё? Не говоря уже о том, что ходит, разговаривает и носит её на руках по этажам.

— Зачем ты так поступаешь? — Кэтрин решила не форсировать, а попытаться понять причину — Роберт всегда поступает разумно и рационально, значит, и у этого есть основания.

— Потому что так я менее опасен для тебя.

Понятно. Что тут можно возразить?

— И долго ещё ты собираешься морить себя голодом?

— Столько, сколько потребуется.

Кэтрин не переставала удивляться — он очень странный, как понять его? Как объяснить, что ей важно, чтобы ему было хорошо. Какие слова подобрать?

— А если я скажу, что не буду бояться тебя, если ты поешь?

— Спасибо, Кэтти. Но ты вообще не боишься ничего, что связано со мной, так что это не очень убедительно. Может, сменим тему?

— Конечно, — зачем возражать? Проще согласиться и поступить по-своему. — Я вот подумала, а что если ты уронишь меня? Ну, если и дальше будешь становиться всё менее и менее опасным. Кстати, если ты вдруг умрёшь, то станешь вовсе безопасным… Правда, это мне очень не понравилось бы.