Я знаю все твои мысли - [9]

Гид затягивается.

— Быстро учишься, — усмехается Каллен.

Гидеону тоже нравится курить. Правда, пока они курили, он хотел представиться тертым калачом в том, что касается наркоты… Но лучшего комплимента и не при- думаешь. А может, Каллен пошутил? Может, тем, кто правда быстро учится, об этом не говорят, потому что они это и так знают и им не надо слышать об этом из чужих уст? И хвалить кого-то за обучаемость — значит на самом деле иметь в виду, что они ни на что не способны? Это слово «учиться» действует ему на нервы. Надо помнить: он под кайфом. Все это просто ерунда.

— Эй, — Гид пользуется случаем, — ты ни разу не задумывался, что девчонки становятся нянями, чтобы показать нам: эй, ребята, посмотрите, как хорошо я умею обращаться с детьми!

Любому понятно, что это просто блестящая мысль. Всего лишь секунду назад, когда Каллен сказал, что Гид быстро учится, его отношение было слегка снисходительным (конечно, я не могу читать мысли Каллена, но почти уверена в этом). А теперь его лицо загорается.

— О боже, никогда об этом не думал! Хотя мне было интересно, зачем это Фиона нанялась няней. Денег у нее и без того навалом. Даже по здешним меркам. А быть няней у Яйцеголового, в этой общаге, ну сам посуди. Хмм. Вот теперь я уверен, что она ко мне неровно дышала. Спасибо, чувак.

Каллен прекращает ходить туда-сюда и приседает на пятках, качая головой. Гид представляет, что Каллен будет вполне гармонично смотреться в джунглях, только обустроенных джунглях: с подушечками и холодильником. В шкафу у Каллена перекладина для подтягивания. Он подпрыгивает и повисает на ней одной рукой.

— Видел, сколько в этом году хорошеньких первокурсниц? И много иностранок, что хорошо, потому что среди них частенько попадаются горячие штучки, но и не очень хорошо, потому что они слишком воспитанные, а их религии предписывают им соблюдать всякие дурацкие правила. Иногда им даже запрещено заниматься сексом. Но попадаются и настоящие сексуальные маньячки. — Каллен меняет руку. — А тебе, Гид, какие девчонки нравятся?

— Ну, я бы не прочь найти себе маньячку, — отвечает Гид. Стоит ему произнести эти слова, как он понимает, на кого похож: на Джима Рейберна.

Но Каллен не раздражается. Правда, на время он перестает задавать вопросы. И прекращает раскачиваться, снова усаживаясь на пятки.

Николас шевелится, и Гиду снова ударяет в голову. Он чувствует себя еще больше прибалдевшим, накатывает паранойя. Николас перекатывается на спину и открывает глаза. Он смотрит на Гидеона, затем снова закрывает глаза, точно увидел нечто, с чем пока не в со- стоянии столкнуться.

— Мне надо в туалет, — говорит Гид.

Ванная комната похожа на гигантскую пещеру. Здесь шесть писсуаров и целый ряд душевых кабин, построенных словно для целой футбольной команды. Здесь даже стены отделаны деревом. Гид проводит рукой по стене и думает: «Как круто!». Одну из стен занимают три окна, и все раскрыты нараспашку, навстречу зеленым листьям и сладкому летнему ветерку. На лужайке внизу стайка девчонок собралась в круг. Одна из них лежит, положив светлую головку на руку, а другая откинулась назад, опустив голову с темными кудрями ей на колени. Гид не видит их лиц, но по жестам, по той серьезности, с которой они поправляют пышные волосы, знает, что они красивы. Он захлопывает окно, пытаясь совладать с охватившей его мучительной то- ской.

Вернувшись в комнату, он видит, что Каллен вывалил большую часть его дисков — в том числе Джона Майера, Нору Джонс, Джека Джонсона и Maroon 5 — в бумажный пакет с эмблемой «Сакс Пятой авеню».

— Как дела? — спрашивает Каллен как ни в чем не бывало, хватает черный несмываемый маркер и пишет на пакете: «Лесбийская музыка». Николас проснулся, лежит на кровати, облокотившись на локоть, и читает «Нью- Йоркер». Он едва удостаивает Гидеона взглядом, а действия Каллена его, кажется, и вовсе не интересуют.

— Моя тетя — лесбиянка, — обиженно произносит Гидеон — больше ему ничего не приходит в голову. Сестра его матери, тетя Клара. Она работает медсестрой. Ничего удивительного.

— И что? У всех есть тетя-лесбиянка, — отмахивается Каллен. Зачеркивает слово «лесбийская», пишет вместо него «девчачья» и улыбается Гидеону. — Вот теперь можно расслабиться и спокойно посмотреть турнир по женскому гольфу, — подмигивает он.

Николас фыркает и перелистывает журнальную страницу.

Каллен продолжает просматривать диски Гида.

— Тори Амос? Когда ты покупал этот диск, не боялся, что он превратится в эльфа с крылышками и улетит? — Он откладывает еще парочку. — Дэйв Мэть- юс? — Каллен достает диск на всеобщее обозрение. — Жирный ублюдок.

— А по-моему, Дэйв Мэтьюс классный, — возражает Гидеон.

— Ты так думаешь? — говорит Николас, не отрываясь от журнала. — Ты не прав.

Каллен не щадит ничего, кроме рок-классики, пары рэперов и Стиви Никс — диск матери, совершенно случайно оказавшийся в его коллекции.

— Обожаю Стиви Никс, — признается Каллен, и Гидеон, уже придумавший оправдание, что это не его диск, вздыхает с облегчением, хотя общая напряженность остается. — Она была крутой девчонкой, играла на волынке и умела веселиться. Мой идеал.