Я знал Капабланку... - [26]

Пять чемпионов мира. Борис Спасский (лежит). Анатолий Карпов, Гарри Каспаров, Михаил Ботвинник, Михаил Таль. Брюссель, 1989.

Ботвиннику — 80! Брюссель, 1991.

Лев Полугаевекий, 80-е годы.

Виктор Корчной, Анатолий Карпов, Тш ран Петросян, Лев Полугаевекий. Чемиионаг СССР в Москве, 1973.

Лев Полугаевский, Тиграм Петросян, Фидель Кастро. Олимпиада в Гаване, 1966.

Лев Полугаевекий, Карен Григорян, Василий Смыслов. 41-й чемпионат СССР. Москва, 1973 год.

Ульф Андерссон наблюдает за партией Полугаевекий Сосонко. Тилбург, 1983.

София Полгар, Лев Полугаевекий, Юдит Полгар, Генна Сосонко. Аруба, 1991.

Лев Полугаевский, 70-е годы.

ШАХМАТНЫЙ КОРОЛЬ ОДЕССЫ

Второе августа 1974 года было выходным днем перед заключительным туром традиционного тогда турнира IBM в Голландии. Только что закончился последний сеанс в кинотеатре «Тушинский», и вот я стою вместе с Владимиром Тукмаковым на улице вечернего бурлящего Амстердама. «Ты думаешь, лучше предложить ничью прямо сейчас или все же дождаться завтрашней партии?» — спрашивает Володя. У него прекрасное настроение, он лидировал весь турнир и, опережая конкурентов на целое очко, практически обеспечил себе первое место. Партия последнего тура с Геллером не должна принести много волнений: у Геллера турнир сложился не очень — только 50 % очков, ему не на что претендовать, да и вообще — оба одесситы, не говоря уже о том, что и отчитываться придется обоим в Спорткомитете СССР. «Я не решился постучать к нему», — вспоминал Тукмаков на следующий день на закрытии турнира, в котором он поделил 1 — 3-е места, — «полоска света выбивалась из-под двери, на ручке которой висела табличка «Не беспокоить», и я явственно слышал стук шахматных фигур по доске». Хотя партия последнего тура и длилась сорок ходов, из дебюта Тукмаков не вышел: он стоял безнадежно уже с пятнадцатого хода.

Сейчас, четверть века спустя, вижу хорошо Геллера того времени: немногословного, с характерной мимикой, нередко с покачиванием головы, сопровождаемым скептическим поднятием бровей; клетчатый пиджак, который он аккуратно вешал на спинку стула, пепельницу, наполненную окурками, всегда стоявшую рядом с ним. В то время разрешалось курить прямо за партией, а курил он очень много. Упрямый с ямочкой подбородок, медлительная походка вразвалочку — всем своим видом Геллер напоминал скорее бывшего боксера или немолодого боцмана, сошедшего на берег, чем гроссмейстера мирового класса.

Этой же самой походочкой он поднялся на сцену Центрального Дома железнодорожников в Москве в далеком 1949 году, году своего первого чемпионата СССР, чтобы остаться в элите мировых шахмат на несколько десятилетий. Все эти годы он стоял на самой вершине шахматной пирамиды несуществующей теперь страны, о которой профессионал Запада Ханс Рее говорил: «Когда я бываю в СССР, мне кажется, что любой кондуктор трамвая играет в шахматы лучше меня». Тогда же была сенсация — выигрыш в последнем туре белыми у Холмова давал молодому одесситу, только что ставшему мастером, золотую медаль чемпиона страны. Испанская, редкий вариант Берда, избранный Холмовым, к которому Геллер оказался неподготовленным, и — проигрыш. Это случится с ним еще не раз ~ проигрыш в последнем туре, нередко и в важнейших партиях: Кересу — в матче, например, или Саксу — в Москве в последнем туре межзонального. Перехлест эмоций? Игроцкий азарт? Игра на максимум?

Во время московского дебюта Геллеру было 24 года, гроссмейстеры-профессионалы сегодняшнего дня нередко отыграли в этом возрасте уже сотни партий на самом высоком уровне. У Геллера же на лучшие для роста шахматиста годы пришлась война, а тогда было не до шахмат. Гроссмейстером он стал только через три года, а в 1953-м играл уже свой первый кандидатский турнир — знаменитый претендентский турнир в Цюрихе. Таких турниров на первенство мира набралось у него в общей сложности шесть за всю карьеру; в одном из них, в 62-м году, отстал от победителя — Петросяна — только на пол-очка. Победы во многих международных турнирах, с десяток Олимпиад, участие в 23 первенствах СССР — сильнейшей тогда шахматной державы мира. Он выигрывал эти чемпионаты дважды — в первый раз в 1955-м, во второй — в 1979-м, в 54 года — удивительный рекорд. Но дело не только в спортивных регалиях и званиях — Ефим Геллер оставил свой яркий след в шахматах.

Вспоминает Василий Смыслов: «Был он настоящим классиком шахмат, стоял на передовых позициях в те времена, когда шахматы были в расцвете в нашей империи, и побеждал всех без исключения выдающихся шахматистов. А что чемпионом мира не стал, так это свыше дается, для этого надо звезду особую иметь в судьбе — значит, не дано ему было этой звезды, а шахматист был замечательный, яркий, динамичный».

Борис Спасский говорит о Геллере, как об очень цельном игроке: «Под его продуманностью даже Фишер часто ломался. Когда Геллер был в своем ключе, он разбивал кого угодно. И я восхищался всегда этой вот его цельностью, продуманностью — не только прекрасно поставленным дебютом, это само собой, но именно продуманностью игры после него, игровыми планами. Он был гроссмейстер очень высокого класса и играл одну-две партии в год, которые определяли направление в шахматах в том или ином дебюте. Такой, например, была его партия против Смыслова в защите Грюнфельда из матча Геллер — Смыслов 1965 года, та, где он несколько раз жертвовал ферзя».