Я жил в суровый век - [37]

— Участвовал в Сопротивлении.

— В какой системе?

— Что вы хотите сказать?

— Ну в какой системе вы были?

— Я не входил ни в какую систему.

— Значит, вы не принадлежали ни к одной из организаций Сопротивления?

— Принадлежал.

— К какой?

— ФТП.

— Как?

— Французских франтирёров и партизан. Этого недостаточно?

— Кто был вашим непосредственным начальником?

— А это вас касается?

— Будьте вежливы, прошу вас. Где вы сражались?

— Во Франции.

— В каких операциях вы принимали участие?

— А вы? Что вы делали?

— Я был с генералом де Голлем, и я вам не позволю…

— Я тоже вам не позволю, — говорит Рэймон, повывшая голос. — Я сражался, чтобы быть свободным человеком.

Он побледнел.

— Ладно, ладно, оставьте, — успокаивает сидящий рядом с офицером человек в штатском. — Следующий…

* * *

— Недурной у тебя вид, — смеётся Рэймон над своим другом Робером, который примеряет в раздаточной пиджак. — На тебе он сидит, как на корове седло.

Робер плавает в огромном клетчатом пиджаке, доходящем ему до коленей.

— Говорят, лучше не подберёшь. Остальное всё слишком коротко.

— У вас нет ничего другого? — спрашивает Рэймон.

— Нет, все одинаковы. Прислали из Америки.

— Да в этом же нельзя ходить.

— Мы не виноваты.

— Не сомневаюсь.

— Из того, что предназначалось для вернувшихся из концлагерей, вы могли быть полностью обеспечены. А взамен министерство присылает нам никуда не годное барахло.

— Да, я вижу.

— И даже этого не хватит на всех.

— Ничего. Не огорчайся. Мы видали виды.

— Приходи через несколько дней на базу, на улицу Артуа. Может, там что-нибудь найдём тебе.

— Что нам ещё полагается?

— Нижнее бельё вы получили?

— Да.

— Зубную щётку? Мыло?

— Нет ещё.

— Подожди, я позову товарища. Он вас проводит. Вам, наверно, осточертело всё.

— Спасибо, товарищ.

— Ничего не поделаешь, возьму этот, — говорит Робер, остановившись на пепельно-сером костюма. Брюки, правда, доходят ему до щиколоток. Но пиджак годится.

— Да, сидит на тебе как влитой, — насмешливо улыбается Рэймон.

* * *

— Скажи-ка, — спрашивает Рэймона в коридоре один из бывших заключённых, — тебя уже опрашивали?

— Да.

— Что там за субъекты сидят? Один из них вписал мне в карточку: «Явиться в свой полицейский участок для удостоверения личности».

— Мне тоже.

— Я согласен, что бдительность нужна, но всё-таки это уже слишком. Чем они занимаются, эти типы?

— Не знаю, но вроде бы догадываюсь.

— Я вам не советую здесь болтать, — говорит женщина, услышавшая их разговор.

— Правильно, — говорит Робер, — выйдем отсюда. На бульваре Распай обоих друзей окружает толпа.

Их снова засыпают вопросами.

— Вы не знаете Андрэ Форга?

— Он откуда?

— Из Банье.

— Чем занимался?

— Металлург.

— Он жив, он едет следующим поездом.

— Спасибо, спасибо.

— Мне сказали, что Рэймон Фуко приехал с вами, — говорит кто-то в толпе. — Где он?

Рэймон резко поворачивается.

— Да пропустите же меня, — кричит молодая женщина, она готова разрыдаться.

— Марсель!

Марсель, плача и смеясь, покрывает поцелуями лицо мужа.

— Как же ты прошёл? Я тебя не видела.

— Мы переменились. Ты меня не узнала.

— Да нет же, нет. Ты такой же! Ты, наконец-то это ты!

— А как наш сын? Как мама?

— Роже вырос. Ты его не узнаешь. Мама хорошо себя чувствует, папа тоже.

— А сестра?

— Тоже. Все тебя ждут.

— А брат?

— Он ещё не вернулся. Скажи, у тебя есть сведения о Мишеле, который был с тобой в Ромэнвиле?

— Он не вернётся. Марсель потрясена.

— Вчера я виделась с его женой. Она его ждёт со дня на день. Как ей сказать?

— Я сам съезжу к ней.

Глядя на них, женщины плачут.

— Наконец-то ты здесь, со мной, — повторяет Марсель. Она не верит своему счастью.

— Подожди немножко. Я должен вернуться в гостиницу. Ещё не всё закончено.

— Да успеешь. Пойдёшь потом.

— В сущности, ты права. Зачем же мы стоим здесь?

— Идём, ты, наверно, голоден? Устал? Дай твои пожитки.

— Всё-таки надо проститься с товарищами. Подожди меня.

Рэймон подходит к товарищам, одним пожимает руки, других обнимает. Вот и Робер.

— Ты куда?

— Куда все.

— А потом?

— Позвоню жене и скажу, чтобы она ехала сюда. Наверно, она не получила моей телеграммы.

— Идём со мной.

— Куда?

— Да домой.

* * *

— Не могла ты выбрать получше, — говорит Рэймон, — Как раз напротив тюрьмы. — Марсель и он сидят на террасе маленького кафе около «Лютеции», на углу улицы Шерш Миди. Робер ушёл звонить.

— Прости меня, — говорит Рэймон жене, — я пойду узнаю.

Робер кричит в телефон:

— Да… Это я… Что?.. А, очень хорошо… Когда?.. Сегодня вечером?.. Я тебя встречу на Лионском вокзале… Да…

Повесив телефонную трубку, он поворачивается к Рэймону:

— Я боялся, что её нет. Немцы могли и её увезти.

— Я тоже беспокоился.

Посетители в кафе смотрят на них с сочувствием.

— Вас боши так отделали? — спрашивает кто-то.

— Что? Ах да, волосы! — говорит Рэймон и проводит ладонью по бритому черепу. — Ничего. Если бы только это.

— Они вас гоняли на тяжёлую работу?

— Случалось.

— Что вы будете пить? — спрашивает Марсель.

— Что хочешь.

— Гарсон! Три стакана фруктового сока.

— А знаешь, — говорит Робер, садясь, — моя жена — муниципальный советник.

— Вас это удивляет? — спрашивает Марсель.

— И да и нет.

— Может, вы думаете, что в ваше отсутствие женщины ничего не делали?

— Многое нам всё-таки странно. Первый французский офицер, которого я увидел, была женщина. Первый народный избранник, с которым я разговаривал, — моя жена. Ну-ка, объясни мне это.