Я всех их знал. История моих знакомств, серьёзных и не очень - [18]

Через три дня Задорнов это уже исполнял со сцены.

Однажды он мне сказал, что купил жене веер за триста рублей.

– Ничего себе, – сказал я, – лучше бы тремя сотнями обмахивалась.

В тот же день он эту фразу исполнял со сцены. Но это было только начало.

Надо сказать, что Задорнов – потрясающе самообучающаяся система. Если он за что-то берётся, он обязательно это дело доведёт до абсурда. Когда он работал на кафедре в МАИ, вместо диссертации он так модернизировал институтскую аэродинамическую трубу, что она перегоняла брагу в спирт со скоростью звука. У нас с ним всё время случались какие-то смешные истории. Когда-то, в Баку, мы вместе с ним зашли в хозяйственный магазин и обомлели: на прилавке магазина стояли три кастрюли: одна большая, вторая средняя и третья совсем маленькая. Под большой было написано: „гаструл“. Под средней: „гаструлка“, а под маленькой: „гаструлчонок“.

– Это ещё что, – сказал Задорнов, – вчера в кондитерском отделе я видел конфеты „Гусиные лапки“. А на ценнике было написано: „Лапки Гусейна“.

И в тот же вечер мы всё это оба исполнили со сцены. И ещё десять лет спорили, кто первый дурацкие надписи заметил.

После выхода в передаче „Вокруг смеха“ истории о двух девятых вагонах популярность его возросла настолько, что он мог делать с залом всё, что хотел.

Однажды мы втроем – я, Ефим Смолин и Задорнов – выступали в доме отдыха „Ёлочка“. Начинал я и доводил зал до скандёжки, потом шёл Смолин, и зал покатывался со смеху. А затем вышел Задорнов, и я впервые в жизни увидел, как весь зал визжал и топал ногами. А одна женщина смеялась так, что просто… Ну, в общем, ей пришлось уйти.

Когда мы на другое утро втроём вошли в столовую на завтрак, все, сидящие там, зааплодировали. Пустячок, а приятно.

У каждого человека бывают в жизни трудности. Был тяжёлый период и у меня. Сижу дома, концертов нет. Все, кому я помогал утвердиться на эстраде, а таких немало, про меня забыли. И вдруг звонок. Задорнов. Не забыл. Позвал выступать с собой в „Лужники“. Это был замечательный концерт. Двенадцать тысяч зрителей. Зал – битком. Я выступал минут двадцать. Имел успех. Концерт длился три часа. Можете сами подсчитать, сколько выпало на долю Задорнова.

Где бы я ни оказывался, наши пути обязательно пересекаются: в МАИ, „Литгазете“, в Америке, в Израиле.

Помню, выступал в Израиле. В тот период кого там только не было. Пугачёва, Рязанов, Карцев, Задорнов… Захожу в магазин, подошла какая-то женщина, узнала меня, стала рассказывать, как они тут живут. Приятно, что в другой стране, а всё же узнают. И уже в конце, прощаясь со мной, она сказала:

– Мы вас очень любим. Желаю вам счастья, Миша.

Всё это время она разговаривала с Задорновым.

Нас иногда путают. Хотя у нас нет ничего общего, кроме того, что мы оба рыжие с детства; оба закончили МАИ; оба писатели; оба сатирики, написали одну общую книгу, чего остальные сатирики себе не позволяют; жили в соседних домах на одной улице; оба смешливые, смеёмся даже над чужими репризами и оба очень любим женщин, правда, к счастью, разных.

А однажды он так насмешил всю нашу компанию, что эту историю даже много лет рассказывал со сцены Влад Листьев. Дело было в Баку. Задорнов рассказывал со сцены миниатюру про ручечку. Как одна тётечка имела золотую ручечку, она умерла, её похоронили, и один дядечка решил откопать могилочку и взять себе золотую ручечку. И вот тёмной ночечкой он пришёл на могилочку, стал копать и увидел, что тётечка сидит на соседней могилочке и смотрит на него. А у неё только одна ручечка. „А где твоя вторая ручечка?“ – спросил дядечка. „А вот она!“ И Задорнов выкидывал вперёд руку. Зал – в шоке, а потом все долго смеются. Мы с Аркановым решили разыграть Задорнова и сказали, что в этот день к нам на концерт должна прийти семья Алиева. Вот ты так выкинешь свою руку, и охрана тебя пристрелит. Задорнов пошёл к охране и долго им объяснял, что это за миниатюра и ничего в руке нет. На концерте мы все стояли за кулисами и смотрели, что будет. Когда Задорнов дошёл до кульминации, он не стал выбрасывать руку, а тихо протянул её и сказал ласково:

– А вот она!

В зале была тишина, зато мы умирали со смеху.

В 1997 году Задорнов поставил свой личный рекорд для закрытых помещений. В городе Санкт-Петербурге он в течение года дал 28 концертов в зале „Октябрьский“ на четыре тысячи человек, 28 аншлагов – такого не было ни у кого в нашем жанре.

На сегодня – это самый популярный в нашей стране сатирик. Кто-то может сказать мне, что Жванецкий тоньше, а Хазанов, как актер, выше. Но никто не будет спорить с тем, что Задорнов – самый известный, самый популярный и, главное, самый любимый сатирик в стране. У него на концертах смеются так, как никогда и ни у кого. Он три часа разговаривает с залом, и это уже не просто мастерство, это какое-то колдовство, шаманство. К концу выступления в зале – истерика. Задорнов вводит зал в гипнотическое состояние и доводит его до экстаза. „Вот бы так с женщинами“, – думает про себя Задорнов.

У него была детская мечта: стать генсеком страны. По-теперешнему – президентом. И она у него осуществилась в ночь на 1 января 1992 года. Он вместо Ельцина был президентом страны. Дело в том, что президент в тот день занемог и ещё несколько дней не мог, и Задорнов по телевидению поздравлял российский народ с Новым годом. Он был ведущим „Огонька“. Но поскольку ему надо было ехать в Ригу, к маме, то в четыре утра он сказал мне: