Я все исправлю - [45]

— Нет, Имос, я не могу. Но завтра я улечу, и скоро здесь появятся люди, которые помогут вам.

— Завтра, — тяжело выдохнул Имос.

-------

Глос Крафта оторвал ее от воспоминаний:

— Вы считаете угроза заражения есть?

— Я считаю, что золотые могут пойти на любые уловки, даже на еще одну эпидемию.

— Значит нельзя медлить, предлагаю начинать отправку экспедиций на день отлета Затеевой из исследуемой временной точки, — закончил совещание Джек Истон. — Думаю, самой Степаниде не помешает хороший отпуск.

Все по очереди пожали ей руку, и вышли из кабинета.

— Стеша, постой. — Афанасий Крафт, махнул рукой на кресло, снова предлагая девушке присесть. — Давай поговорим.

Девушка села и опустила голову, пряча глаза, в которых упрямо начали скапливаться слезы.

— Ты же не все нам рассказала. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не понять этого.

Стеша подняла голову и посмотрела на капитана. Возможно, в ее глазах было написано все, потому что Крафт чуть нахмурился, потом улыбнулся и утвердительно произнес:

— Ты влюбилась! — Увидев побежавший по щекам девушки румянец, он хлопнул себя ладонями по коленям и повторил, — Ты влюбилась, а я старый дурак вызвал твоего Томаша для встречи. Думал, он поможет тебе развеяться.

— Он остался там, в будущем. И мне нельзя — девушка зарыдала.

— Нельзя, конечно нельзя. Вот отдохнете вдвоем с Томашем и ты все забудешь. — Крафт поглаживал Стешу по плечу. — Куда ты хочешь поехать? Я даю тебе месяц.

— Бомбалай, — неожиданно выпалила она.

— Ну, хорошо! — удивился Крафт. — Завтра и отправляйтесь. Иди.

На следующий день Стеша и Томаш приземлились на парадоме гостиницы. Мужчина был заботлив, мягок, но ничего кроме раздражения в душе девушки не вызывал. И хотя она всегда улыбалась ему и приветливо отвечала на вопросы, он понимал, что вернуть ее расположение будет сложно, да и не был вполне уверен, надо ли оно ему. Звонок Крафта застал его врасплох. Стеша осталась в прошлом, и заниматься воскрешением былого ему особо не хотелось. Но капитан мог быть убедительным, и Томаш, уладив все дела и спустив на тормоза начинавшийся роман с вдовой соседкой, примчался в Затеевск.

И вот уже три недели, он, как цепной пес, исполняет все ее желания, а взамен не получил даже почесывания за ухом.

— Стеша, — начал он издалека. — Давай слетаем на океан. Искупаемся. Выпьем вина на берегу.

— Я не хочу, — ответила девушка, продолжая качаться в гамаке и не отрываясь от книги.

— Ты ничего не хочешь. Так можно сойти с ума.

— Ты можешь лететь к океану и выпить там вина один.

— Я не хочу один, Стеша, я хочу с тобой.

— Я очень прошу тебя, оставь меня в покое, — произнесла девушка почти по слогам.

Что так взбесило Томаша, то ли слова Стеши, то ли ее интонация, но он с ревом подскочил к гамаку, вырвал из рук девушки книгу и вцепился в ее горло.

— Я что пацан? Ты чего из себя недотрогу строишь?

Стеша пыталась расцепить его пальцы и дергала ногами, раскачивая гамак. В конце концов, когда у нее уже не осталось сил, одна из веревок лопнула, и Томаш, потеряв равновесие, рухнул на землю. Этих секунд хватило Стеше, чтобы выбраться из сетки и броситься к дому. Она закрыла дверь, но для озверевшего мужчины стеклянная конструкция здания не могла быть преградой. Ударом ног он разбил окно и оказался лицом к лицу со своей жертвой. Его глаза налились кровью, кулаки сжались, но увидев холодный, полный ненависти взгляд Стеши, он процедил сквозь зубы: "Как была сукой, так сукой и осталась".

— Убирайся вон! — крикнула девушка.

Он криво улыбнулся, хотел было уйти, но вдруг накинулся на нее, прижал к двери и принялся рвать ее губы жадными поцелуями. Под его руками тонкая ткань платья расползлась, оголяя грудь, и он с маниакальной страстью начал мять ее, оставляя синяки на коже. Стеша пыталась вырваться, но силы были не равны.

Томаш, повалил девушку на пол, разорвал до конца ее платье и стянул с себя шорты, освобождая свою вздыбившуюся от нетерпения и гнева плоть.

— Отпусти, — взмолилась Стеша, — я согласна.

Томаш слегка ослабил хватку и заглянул девушке в лицо. По ее щекам текли слезы, но в глазах сверкали все те же ненависть и презрение.

— Нет, по-хорошему уже не получится, — срывая с нее трусики, нарочито вежливо сказал он. — Будет очень, очень плохо.

Издав жуткий, нечеловеческий крик, Стеша выдернула из-под сидящего на ней мужчины ногу, и со всей силы ударила его пяткой в пах. Томаш взвыл и засунул руки между ног, давая возможность девушке освободиться и добежать до кухни. Он кинулся вслед, путаясь в спущенных шортах, и забежав на кухню увидел, что Стеша стоит с ножом в руке, готовая кинуться на него, как гладиатор на дикого льва.

— Ты знаешь, что с тобой будет, если ты посмеешь приблизиться ко мне хотя бы на один шаг?

— Кто же так хорошо имел тебя там, Стеша, — криво ухмыльнулся Томаш.

— Не твое дело, проваливай.

— Значит я прав, нашла кобелька порасторопнее. Ну, ничего, его ты больше не соблазнишь, а ко мне еще приползешь. Ох, девочка, приползешь!

— Я лучше сдохну, — крикнула вслед уходящему Томашу Стеша, закуталась в остатки платья и, выронив нож, села на пол. Не двигаясь и почти не дыша, она слушала, как мужчина собирает вещи и уходит, хрустя разбитыми стеклами.