Я верую – Я тоже нет - [30]

Между тем, хотя это верно в отношении некоторых эпизодов, в других случаях необходимо сконцентрироваться на смысле рассказа. Это касается чудес. Следует искать их смысл.

Бегбедер: А умножение хлебов и рыб? «Лазарь, иди вон»?[39] Все евангельские чудеса доказывают могущество Бога.

Ди Фалько: Умножение хлебов неотделимо от евхаристии, оно ее подготавливает. Нужно длинное объяснение, чтобы не сосредотачиваться только на чудесной стороне!

Бегбедер: А превращение воды в вино я уже видел в ресторанах! Две трети воды, одна треть вина!

Ди Фалько: Не рассматривая здесь все чудеса, остановимся на чуде, совершенном Иисусом в Кане, куда к Нему приходит отец, умоляя спасти ребенка, умирающего в Иудее. И точно так же, когда Иисус исцеляет расслабленного, сухорукого и слепого, какая весть заключена в этом? Исцеляя слепого, Иисус берет горсть земли, смешивает со своей слюной и мажет ему глаза. Если он действительно способен исцелить слепого, Ему не нужен этот спектакль, но, может быть, он нужен нам? Здесь снова следует искать обращенный к нам смысл. Если Иисус так поступает, Он хочет нам показать, что Он действует не один, а вместе с людьми, при участии их веры. Он и мы вместе – именно так можем мы двигаться вперед. Мы – не пассивные объекты.

Бегбедер: Раз ты считаешь, что не все в этих текстах – исторический факт, и надо искать в них иной смысл, отличный от дословного, и смысл этот зависит от веры, мне нечего возразить.

Для меня Библия остается одним из самых невероятных произведений, книгой сказок, символов, которые, быть может, помогут нам понять религию. Но нужна ли она мне в повседневной жизни? Не думаю. Я с уважением отношусь к Писанию как к важной составной части наследия человечества, во всяком случае, наследия евреев и всех, кто воспитан в христианских странах, поскольку Библия повлияла на всех, включая неверующих, богохульников и памфлетистов! Я преклоняюсь также перед литературным произведением, которое представляет собой Библия. Мне кажется, оно прекрасно в плане поэтическом, метафорическом и символическом. Например, «Песнь Песней» – великолепный текст, я уже на него ссылался. В Евангелиях есть удивительные идеи даже с точки зрения формы: прием, который состоит в том, что историю одного персонажа рассказывают четыре свидетеля, не повторяя, но дополняя друг друга. Калейдоскопический аспект повествования, освещающего жизнь исключительно важной личности, – уникальная формальная находка, и, кстати, ее затем использовали писатели – Лоренс Даррелл в «Александрийском квартете» – и кинорежиссеры – Тарантино в «Криминальном чтиве». Библия изобилует ультрасовременными образцами письма – вроде тех зеркальных шаров в дискотеках, что отражают лазерный луч, посылая отблески во все уголки зала. Видишь, и у меня свои метафоры. Центральный свет, который освещает мир!

Ди Фалько: Различия, заметные в четырех Евангелиях, объясняются тем, что каждый из этих проповедников, сообщая о том, что он пережил вместе с Христом, учитывает свою аудиторию и особенности ее культуры. Говорится об одном и том же – единственном – Христе, передаются одни и те же события. Однако каждый рассказчик подчеркивает особый аспект, в зависимости от того, к какой общине он принадлежит. Тот, кто обращается к грекам, знает, что на их культуру повлияла философия Платона, а другой говорит с евреями, и его речь нацелена именно на эту аудиторию.

Бегбедер: Они тоже знали толк в рекламе! Целить в яблочко!

Ди Фалько: Это не значит, что свидетели выдумывают что угодно. Если провести синоптическое исследование четырех Евангелий, сопоставить между собой все идентичные отрывки, мы заметим отличия, но свидетельство не изменится.

Бегбедер: Выходит, Бог против автобиографизма в литературе! Ведь можно представить, что Иисус сам повествует о своей жизни, как поступают сегодня многие не столь известные личности. Я в своих книгах пишу о себе, говорю от первого лица, рассказываю свою жизнь, ибо полагаю, что она захватывающе интересна и достойна описания всему свету в назидание! (Шучу, конечно.) Иисус имел куда больше оснований, чем я, самостоятельно рассказать свою историю. Это позволило бы Ему изложить все на свой лад и тем устранить риск, что истину исказят или «подправят». Но нет! Бог не пожелал, чтобы так случилось. Он – сторонник романического начала… А жаль! Вот бы Иисус взялся за перо! «Здравствуйте, Меня зовут Иисус, Я – Божий Сын». Неплохо в качестве первой фразы. Или лучше так: «My name is Christ. Jesus Christ»,[40] – на манер Джеймса Бонда. Да, это мне нравится! Почему Он не описал свою жизнь?

Ди Фалько: Он был послан к людям не для этого, а чтобы открыть им Отца, дать представление о Боге, сказать, что Бог любит их.

Бегбедер: Кажется, ты видишь различие между Ветхим и Новым Заветом в том, что Новый Завет основан на прямых свидетельствах, а Ветхий – нет. Следует ли отсюда, что Новый Завет заслуживает большего доверия?

Ди Фалько: Нет, я этого не утверждаю. Если за текстом стоит устная традиция, это не значит, будто она неправдива. История Моисея – одна из основ еврейской и христианской религий. Главное различие, на мой взгляд, заключено в характере откровения. Бог Ветхого Завета представляется не похожим на Бога, которого открывает нам Иисус. Первый образ – это Бог скорее суровый, Он наказывает людей, однако возобновляет свой союз с ними всякий раз, как они от Него отворачиваются. Он тоже является – по-своему – Богом любви. Только Он еще не стал таким близким к человеку, каким Его сделает воплощение. Примерно так же бывает в семье: отец строже обращается с детьми в раннем возрасте, чем когда они повзрослеют.