Я верую – Я тоже нет - [21]

Они говорят искренне. К примеру, один священник, от которого исходило необычайное сияние, – я отношусь к нему с восхищением. Порой я хотел ему сознаться, что не могу поверить, будто он живет в состоянии своего рода непрерывного блаженства. Это так меня занимало, что, помню, он мне приснился. И во сне в конце концов открыл мне – странно! – что он играет, притворяется счастливым ради других.

Бегбедер: Итак, ты способен понять мое разочарование. Поиски счастья могут отравить нам жизнь.

Ди Фалько: Верно. Вспомни Христа! Роль священника в том, чтобы уподобиться Христу, а пребывание среди людей, как известно, не всегда одаривало Его счастьем. Мы видим Его слезы! Когда в конце земного пути Он отдает жизнь ради спасения людей, Он испытывает страх.

В самом деле, большинство считает (по крайней мере, так кажется), будто священник не может быть несчастлив. Люди принимают его сочувствие к их горю, но, сталкиваясь со страданием священника, они смущаются.

Бегбедер: К психотерапевту идут не для того, чтобы слушать про его невзгоды, – предпочитают, чтобы он был спокоен, как дзен-будцист, и всегда в форме.

Ди Фалько: Да, но психотерапия основана только на выслушивании пациента, чтобы он мог сам осознать, в чем его беда. Священник должен выслушать, а также разделить боль страждущего, преисполниться сострадания и одновременно иметь счастливый вид. Но ведь он человек из плоти и крови, как все остальные. И так же переживает страдания, испытания, упадок духа, сомнения. Вместе с тем слабости не ставят под сомнение его миссию. Быть может, значимость и сила этой миссии еще возрастают от того, что, выполняя ее, приходится страдать.

Готовя будущих священников к проповеди, я советовал им приблизить ее к людям, каким бы ни был повод: радость или горе. «Начните с того, что разделяем все мы, верующие или неверующие, особенно когда вы служите на похоронах». Я и сам пережил подобное, когда отпевал детей – жертв несчастного случая на дороге. Веруете вы или нет, вас переполняют гнев и возмущение! Если священник произносит прекрасную проповедь, не учитывая прежде всего этого гнева и возмущения, то – повторяю – к кому бы он ни обращался, к верующим или неверующим, он не будет услышан. Непонимание – вот что он испытывает, как и все присутствующие. Он так и должен сказать: «Я не понимаю. Этому ребенку три года – и он умер?» Только разделив скорбь людей, можно пережить мгновение счастья в свете веры, в свете того, что вера дает нам при таком страшном испытании. Соединимся со страждущими в общих переживаниях, вызванных гибелью ребенка. Первая человеческая реакция – неприятие, возмущение, когда – повторяю – мы говорим Богу: «Не понимаю!»

Бегбедер: Я не прерывал тебя, потому что, мне думается, ты прав, напоминая о том, что священник тоже человек. Он испытывает сомнения, страдания, возмущение и должен сказать, что он – такой же, как все. Это значит, что Церкви предстоит еще немало продвинуться в этом отношении. В наши дни для многих, и для меня в том числе, католический священник – что-то вроде НЛО, ведь от него требуют невозможного, и в частности – жить совсем не так, как живут другие. Как он может быть счастливым при всех ограничениях, запретах?

Ди Фалько: Я говорил: ему знакомы мгновения счастья. Мне хотелось бы привести в пример то состояние, когда священник глубоко переживает свою связь с Богом, пребывание в лоне Божием, в полном единении с Ним. Когда такое происходит со мной (а это бывает нередко), в эти глубокие моменты счастья я почти физически ощущаю связь с Богом. Меня наполняет своего рода блаженство, в этот миг я чувствую себя счастливым. Да, когда я в полном единстве с Богом, я счастлив.

Понимаешь, что я испытываю в такие минуты? Состояние блаженства, которое кое-кто пытается обрести с помощью особых средств.

Бегбедер: Намекаешь на тех, кто готов с этой целью подсесть на кокс или воспользоваться бульбулятором?[21] Тем не менее, если б, как ты выражаешься, «особые средства» не действовали, не оказывали эффекта на потребителя, не было бы ни дилеров, ни мафии счастья.

Ди Фалько: С моей точки зрения, речь идет скорее о наслаждении и бегстве от реальности.

Бегбедер: Так и есть. Можно говорить о бегстве. Наверное, в этом разница.

Ди Фалько: Возвращаюсь к моему вопросу: приходилось тебе испытывать такие мгновения счастья?

Бегбедер: В свою очередь повторюсь. Когда родилась дочка, в то мгновение меня коснулось счастье. Сначала мне протянули сверток, что-то шуршащее, синее и довольно липкое. А потом это что-то открыло глаза и… никогда у меня не было таких необыкновенных ощущений! Знаешь, что я ей сказал? «Добро пожаловать». Она смотрела на меня, и мне ее вручили. Произнесу банальность, в которую, однако, верю: кто не пережил этого, тому не понять.

Занимаясь любовью с кем-то, кого мы любим, кто любит нас, мы тоже прикасаемся к счастью. Опять-таки ты не знаешь, что упускаешь… Конечно, это источник удовольствия, но и нечто гораздо большее. Нечто вечное. Я помню каждый из моих лучших оргазмов. Могу точно указать дату и место десяти моих высших достижений, да-да! Наркотики, алкоголь после этого – лишь мимолетные радости. Да и слово «радость» тут – преувеличение. Пожалуй, это способ отвлечься, сбежать, забыть тревогу.