Я вернусь на рассвете - [9]
Шаухал лезет на чердак, а там…
«Вот ты и в наших руках! — злорадно улыбаясь, говорит Хаммирза. — А мы давно ищем автомат, давно уже ищем шапку этого Темира. Взять его! Связать его!..»
Сон!
Уже несколько ночей Шаухал просыпается в холодном поту и, очнувшись, долго глядит на балки крыши.
По-прежнему шумит дождь. В щели пробивается яркий свет. Значит, уже утро.
— Эй, Шаухал! Сынок!
Это голос матери. Она зовёт его.
— Сейчас, мама!
Не смолкает гул артиллерии. Он всё ближе и ближе.
Утром прибежала тётя Рацца и взволнованно зашептала:
— Слушайте! Немцы собираются удирать. Укладывают свои пожитки. Им сейчас уже ни до чего дела нет — лишь бы успеть ноги унести, наши совсем близко!
Лицо матери просветлело. Встала с постели, отдёрнула занавеску на окне, молча радуется. Шаухал растапливает печь. Слова тёти — словно тёплое солнце в этот пасмурный день.
Но часто бывает так, что вслед за неожиданной радостью идёт и неожиданная печаль.
— А в селении новая беда…
— Что ещё случилось? — спрашивает мать.
— Опять убили человека. — Тётя утирает платком слёзы, сморкается. — Вчера вечером, около моста… в упор из автомата…
— Кого же?
— Да вашего однофамильца. Помнишь, всё тебе помогал? Дрова привозил…
В глазах Шаухала темно. Неужели? Неужели?!
— Алыкку убили немцы… — говорит тётя.
— Как — убили? — кричит Шаухал. Обе женщины испуганно смотрят на него. — Кто убил?
— Успокойся, моё солнце! — бросается к нему тётя. — Не надо так волноваться. Время страшное. Мы все на волоске от смерти.
Она обнимает Шаухала, теребит ему волосы, что-то говорит. Но помогут ли слова?
Всё ясно.
И Алыкка погиб.
Шаухал не плачет. Он стиснул зубы. Он не слышит тётиных слов. Он не слышит утешений матери…
А где-то за горой гремят орудия, строчат пулемёты, разрываются гранаты…
7
Поздно вечером Шаухал возвращался домой от тёти Рацца. Совсем рядом, километрах в трёх, идёт бой. Солнце давно зашло, но на улице светло: поминутно взмывают в небо ракеты, огонь канонады слышится всё ближе и ближе, зарево освещает северную сторону неба.
У немцев настоящая паника. Они уходят на запад. По шоссе ползут обозы, злобно гремят «тигры» и «пантеры», словно предчувствуя свою неминуемую гибель.
В доме Рацца помещалась приёмная коменданта. Шаухал своими глазами видел, как Кубайтиев и тощий офицер в очках таскали тюки в грузовую машину. Жалко им с награбленным добром расстаться. Был там и Хаммирза. Заметив Шаухала, крикнул:
— Царгусов! Иди-ка сюда…
Шаухал притворился, что не слышит. Пошёл было к калитке.
— Кому я говорю, негодяй! Иди сюда!
Пришлось повиноваться.
Хаммирза притянул его к себе за ворот куртки и процедил:
— Ты что, глухим притворяешься, а?
Шаухал с ненавистью смотрел на предателя. А тот, испытующе заглядывая ему в глаза, процедил сквозь зубы:
— Ты ведь тоже Царгусов, щенок, как и та сволочь… Одного поля ягодки, по глазам вижу!
Хаммирза был пьян и разъярён. Он понимал, что скоро для него настанет конец. Таких, как он, Красная Армия щадить, конечно, не будет.
Раздался голос тёти:
— Оставь мальчишку, Хаммирза! Ну чем он тебе помешал? Что он тебе сделал?
— Молчи, дура! — оборвал её Хаммирза. — Иди и ты сюда.
Тётя подошла.
— Говорите, — продолжал староста, — могут ли проехать машины по дороге около вашего дома?
— Да там же болото! — ответила тётя. — Там сроду машины не ездили…
Хаммирза сверкнул глазами, плюнул, выругался и пошёл к грузовику.
— Беги скорее от беды подальше, — шепнула тётя.
Шаухал быстро исчез.
Ему и радостно — немцам капут! — и грустно: убийцы и предатели удирают, не получив возмездия. Кто знает, удастся ли их потом изловить и отомстить за учителя и Алыкку?
…В комнате тепло. Мать спит. Шаухал вынул из сундука старые тетради. Зажёг коптилку. В тетрадях рукой учителя Темира поставлены отметки. А вот ещё: «Материал изложен хорошо, но написано небрежно, за это снижаю отметку» — и подпись.
Когда это было?
Всего лишь год или полтора назад…
Слипаются глаза. Пора спать.
Шаухал тушит коптилку и на цыпочках, боясь разбудить мать, уходит из комнаты, спешит к своему привычному месту на сеновале.
Давно ли он проводил здесь ночи вместе с учителем и Алыккой, а кажется, что прошла целая вечность. Их уже нет в живых.
Ложится на сено, рядом — дорогие для него шапка и автомат. Веки тяжелеют. Грохот орудий стал привычным.
И вдруг ясно слышится голос Алыкки:
— Вот нажмёшь на это — та-та-та…
Какая мысль!..
Сонливость как рукой сняло. Он схватил автомат. Голова лихорадочно работает:
«По дороге мимо нашего дома они не проедут — тут болото. Значит, остаётся единственный путь — по шоссе, через перевал. Скорее! К перевалу! Ещё успею…»
Завёртывает автомат в старый половик, которым недавно укрывался Алыкка. Мгновение — и он в комнате. Вырвал из тетрадки листок и, положив его на подоконник, написал:
«Мама, я вернусь на рассвете».
Знакомый путь — огородами. Шоссе. Тянутся недобитые «тигры» и «пантеры». Изредка мелькают легковые автомобили. Это удирают немцы.
Всё селение замерло. Ещё вчера вечером в сторону леса палили из миномётов. Слышались разрывы бомб со стороны Салугарда́на. На улице было много мотоциклистов — офицеров и солдат. Около реки хоронили убитых.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.