Я вернусь - [2]

– Доброе утро, – с трудом ворочая языком, поздоровался он и, пройдя мимо матери прямо в ботинках, направился в свою комнату. Нина решила не акцентировать внимание на мелочах, бросилась за сыном, схватила за руку.

– Где ты был? – дрожащим от слез голосом спросила она и, выдохнув, сдулась, словно воздушный шарик, из которого резко выпустили воздух.

Жив. Слава богу, жив!

– В школе, – Валера вырвал руку у матери и рухнул на кровать.

– В школе? – тупо переспросила Нина и сделала несколько шагов по направлению к сыну. Принюхалась, но тонкий учительский нюх не уловил запаха алкоголя. Неужели он курил траву? Как это понять?

– Мама, нам давали вкусные персики на завтрак, я поеду на «КамАЗе», но кружится голова.

– Валерочка, что ты такое говоришь? Что с тобой? Тебе плохо? Где ты был? – залопотала Нина, присаживаясь на кровать и стараясь говорить ласково и доброжелательно, как когда-то советовал ей психолог. Ей, учительнице с двадцатипятилетним стажем, понадобился психолог, чтобы общаться с собственным сыном!

Жизнь большая шутница.

Валера не ответил. Нина протянула руку и вдруг услышала тоненький свист. Сын спал.

Стащив с него ботинки и накрыв одеялом, Нина тихонечко вышла из комнаты и не сомкнула глаз до утра. От радости, что жив.

* * *

– Наркотическое опьянение, – фыркнула Светка, в четвертый раз за последние десять минут перекладывая медицинские карты с одного места на другое и с жалостью глядя на подругу, которая, съежившись, сидела на стуле. За что на долю одного человека выпадает столько несчастий? Не будь она врачом, наверное, задавала бы себе этот вопрос каждый день. Но здоровый цинизм заставлял трезво смотреть на мир и искать немедленное решение проблем.

– Откуда ты знаешь? – прошептала Нина, сгорбившись еще больше. Стала похожей на птицу, которой жизнь обломала крылья.

Старомодное платье идеально отутюжено, тщательно забранные волосы, туфли, подкрашенные на носках. В этом вся Нина – любой ценой показать хорошую картинку, даже если туфли разваливаются, а платье давно морально устарело, она все равно постарается придать им товарный вид.

– Знаю, – отрезала Светка.

Встав из-за стола, она подошла к подруге и присела рядом на кушетку, слегка скрипнувшую под корпулентной фигурой. Она была похожа на сдобную булочку – пышная, мягкая, манящая глубокой ложбинкой груди и яркими камнями в ушах и на пальцах. Светка поправила блондинистую прядь и принялась перечислять:

– Сонливость, вялость, замедленная реакция, спутанность сознания, головокружение?

Нина еще ниже опустила голову. Светка положила руку ей на плечо и ласково погладила.

– Ладно, не дрейфь, подруга, пока он у тебя в подворотне от передоза не корчится, надежда есть. Крепкая мужская рука и смена компании все исправят.

Вместо ответа Нина разрыдалась. Горько и безнадежно, подвывая и захлебываясь слезами. Светке пришлось даже несколько раз шикнуть на нетерпеливых пациентов, ожидающих своей очереди и время от времени заглядывающих в кабинет, чтобы выразить недовольство.

– Женщине плохо, – цедила сквозь зубы Светка и, едва дверь закрывалась, снова привлекала к себе подругу и подставляла мягкое плечо.

Халат промок насквозь. Кажется, она впервые видела Нину плачущей с того момента, как умер Сережа. Даже на похоронах та не плакала, держалась «ради Валерочки». Светка всегда завидовала нервной системе подруги и ее способности спокойно сносить удары судьбы и учеников-идиотов.

Когда все слезы были выплаканы, Нина решительно вытерла покрасневшие глаза, навсегда утратившие блеск еще пять лет тому назад, и робко предположила:

– Я поведу его к врачу.

– Господи, – закатила глаза Светка и, подойдя к столу, достала из ящика бутылку коньяка, преподнесенную одним из благодарных пациентов. И хотя бутылки и конфеты ее раздражали (лучше бы колбасы принесли, ей-богу), сейчас подношение было кстати. Она плеснула коньяка в граненый стакан и, вернувшись к подруге, сунула ей в руки.

– Пей! – сурово приказала она.

– Да нет, ты что, – слабо запротестовала Нина, но Светка умела быть настойчивой. Сунула стакан в руку и поднесла к губам. Нина повиновалась, как обычно. Сделала глоток и закашлялась.

– А теперь слушай сюда, подруга, – начала Светка, в один момент превратившись в Светлану Михайловну Мухину, легендарную заведующую отделением неврологии первой городской больницы, – ни к какому наркологу Валерка не пойдет. Он даже к психологу идти отказался. Наркомания – это не алкоголизм, который может тянуться годами и волшебным образом закончиться, когда клиент увидит чертей или крокодилов. Ты понимаешь, что достаточно одной неудачной инъекции и ты останешься не только без мужа, но и без сына?

Глаза Нины наполнились слезами, но Светка вновь сунула подруге под нос стакан:

– Хватит слезы лить, потом поплачешь, когда сына вытащишь. Валерка школу прогуливает – ты сама говорила, связался с компанией неподходящей, тебя ни в грош не ставит, и как ты с этим собираешься бороться?

– Не знаю, – прошептала Нина. И в этом кротком «не знаю» заключалась вся трагедия ее жизни.

– Мужик нужен, крепкий, такой, чтобы, если что, и подзатыльник дал, и к делу приставил.