Я вам покажу! - [80]

Уля не ушла, а, наоборот, встала и пошла в кухню, поставила греть воду.

— Я сделаю тебе чай, — успокоила она меня. — Не переживай, теперь все образуется…

— Образуется? — Печаль так внезапно сменилась удивлением, что я сама была поражена. — Что должно образоваться? Я уже на другом этапе, чем была… а теперь… теперь мне придется научиться жить без него и… — И больше я ничего не могла сказать, потому что невозможно объяснить Уле, что значит потерять кого-то, кого любил всем сердцем, кому полностью доверял. Нельзя требовать от Ули, чтобы она ощущала то, что я чувствую. Она не поймет этого никогда. И поэтому мне необходимо побыть одной, — Уля, прошу тебя…

А Уля обернулась и совершенно напрасно повторила:

— Ютка, все образуется, вот увидишь. Тося уже счастлива, и ты тоже будешь, ты поймешь, что для тебя самое важное…

Уля ушла, я впустила котов в дом и достала из буфета тетино снотворное.

Легла в постель и заснула. Не слышала даже, когда вернулась Тося.

ЕСЛИ БЫ Я БЫЛ НА ТВОЕМ МЕСТЕ…

Я проснулась чуть свет и не могла заснуть. Солнце уже взошло, стояло холодное утро, роса подрагивала в солнечных лучах. Я широко распахнула дверь, коты нехотя поплелись в сад, Борис взглянул на меня и не встал. Я пошла на кухню и поставила кипятить воду для чая. Взяла хлеб, но при мысли о еде мне сделалось плохо. Не хотелось ни плакать, ни смеяться. Казалось, что я смотрю какой-то дурацкий фильм, в котором сама принимаю участие. Я — это я или кто-то другой? Эту женщину в зеленом махровом халате с темными волосами зовут Юдита? Чем она теперь будет заниматься в жизни? Как она будет вставать каждый день и зачем? Что с ней?

Я встала под душ и окатила себя холодной водой, словно в наказание. За свою жизнь. Что за проклятие тяготеет надо мной? Мне тридцать девять лет. Вернее, к чему обманывать себя, — сорок. Я могу жить без него. Я не умерла от любви, не вскрыла себе вены, не приняла ничего, что могло бы причинить мне вред. У меня есть дом, дочь, коты и пес, который угасает. Ничего не изменилось. Я приготовлю Тосе завтрак, засуну белье в стиральную машину и сяду к компьютеру. В среду отвезу письма в редакцию. Время от времени буду включать этот чертов гидромассажер, и мой позвоночник будет доволен. Скоро перестанет болеть сердце, либо я привыкну к тому, что оно болит. Ибо такова жизнь.

Так почему же меня не покидает ощущение, что я нахожусь под стеклянным колпаком? Я одеваюсь, и мне кажется, что это одевается какая-то другая женщина. Не я. Как будто бы мне это снится. Я очнусь от кошмарного сна и снова буду с надеждой ожидать приезда Голубого.

Я отключила отопление, и в доме сразу же стало зябко. До лета еще далеко, я закрыла дверь, ведущую в сад, и включила радио.

И внезапно в моем доме появился Адам. У него был усталый голос, но находился он совсем рядом, в серебристом динамике радиоприемника.

— Часто люди вместо того, чтобы выяснить друг с другом некоторые вопросы, предпочитают расстаться. Говорят: «Спасибо за сотрудничество. Пожалуйста, проходите следующий». Мы не сознаем, что проблемы, оставшиеся нерешенными в одном партнерском союзе, рано или поздно проявятся в новом. А среди них страх, неумение открыто говорить о чувствах, ревность и миллион других. И дело здесь не в нашем партнере, а в нас самих. Это исключительно наша собственность, и куда бы мы ни убежали, ни переехали, этот багаж будет следовать с нами. Даже хорошо запрятанный, он когда-нибудь напомнит о себе, чаще всего в самый неожиданный момент. «Все они одинаковые», — станут говорить женщины. «Каждая женщина проститутка», — будут повторять мужчины. Сегодня о том, когда расставания не являются необходимостью, беседовать со мной и с вами будут психологи Анджей Валченский и Войчех Жито. Звоните нам, после программы новостей мы снова в эфире.

Разве это не знак, что я включила радио в столь ранний час, хотя никогда этого не делаю? Я не стану звонить — поеду. Я должна поговорить с Адамом. Я должна знать — должна испить чашу расставания до дна. Он должен мне сказать — ПОЧЕМУ? И я хочу ему сказать, что люблю. На сей раз не стану вести себя как недоразвитая идиотка, не гордость должна двигать мной, нет ничего унизительного в том, что я чувствую то, что чувствую, даже если я для него не более чем воспоминание.

Хотя было лишь начало восьмого, я сняла трубку и набрала номер родителей. Подошел мой отец.

— Юдита? Что случилось?

— Папа, — прошептала я, — я не знаю, что мне делать… Вернулся Адам, я не понимаю, что происходит, он приехал, только чтобы взять компьютер, и даже не захотел поговорить…

— Но ведь Тосин отец хочет к тебе вернуться! Он говорил с нами. Если бы я был на твоем месте…

— Папочка, — тихо, но очень решительно сказала я, — я не на твоем месте. Я люблю Адама! Какое мне дело до Тосиного отца?

— А он знает об этом?

Мой отец задает странные вопросы. Как он может об этом не знать? — Кто?

— Ну, Адам.

Смешной у меня отец… Как будто только вчера родился.

— Папа!

— Будь я на твоем месте…

Я не хочу это слушать. Я думала, что они мне чем-нибудь помогут, хотя, как правило, я игнорирую их советы. Видимо, я обратилась не по адресу мои родители всегда хотели, чтобы у меня был стабильный дом, порядок в шкафу, один муж и чтобы я жила счастливо с тем Йолиным.