Я в степени n - [8]

Ошметками накопившегося дерьма засыпает в основном меня. Но и нашему семилетнему сыну Славке иногда достается. Это самое ужасное. Мы-то – черт с нами, но вот Славка…

Со временем я научился предугадывать момент взрыва. Несколько дней до часа Х жена ходит раздраженная. Любой пустяк может вывести ее из равновесия. А я специально часто ее провоцирую, когда сын находится подальше от потенциального эпицентра разрушений. Наверное, я смог бы работать сапером. А чего – дело нехитрое, хоть и нервное… После взрыва на несколько недель наступает успокоение, но потом необъяснимым образом всё выплеснувшееся дерьмо вновь оказывается на своем месте, в безвыходном желудке, в который превратилась душа моей любимой. Как ни горько думать, возможно, это я – тот злой волшебник, заколдовавший ее душу. А может, просто это жизнь такая? Надо разобраться.

Половина третьего ночи… Славка сейчас спит в дальнем закоулке нашей немаленькой квартиры. Значит, можно. Теперь это еще на час. Текст сменился – я его знаю наизусть. Но он хотя бы намного разнообразней унылого «катишься, деградируешь, бухаешь, буду молчать…» и намного длиннее.

Я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться. Я бы и уши заткнул, но нельзя. Это может спровоцировать вторичную детонацию. Я опытный сапер, я знаю. А еще я знаю, что мастерски исполняемая песнь об обидах настроит меня на нужный лад. Это же не песнь, это – почти медитация.

– …А еще ты мне свернул шею и вывихнул позвонки. Якобы страсть у тебя такая, и смеялся потом – смешно ему, видите ли, было. А когда ребенок с температурой сорок лежал с кишечным гриппом, ты уехал на охоту и даже не позвонил – плевать тебе на всех! Меня с сепсисом от прыща, больную всю, потащил на день рождения мамочки за 120 километров, на эту чертову вашу дачу, в этом чертовом вашем Завидово. Я чуть не сдохла там. А еще…

Ее причитания, произносимые на одной, хотя и очень высокой ноте, сливаются у меня в ушах, и в мозг поступает равномерный, похожий на дельфиний, писк. Он помогает абстрагироваться от неприятной действительности, мне наконец удается сосредоточиться, и я вспоминаю.

* * *

Мы познакомились в институте – точнее, я его уже окончил и забежал в деканат за какими-то официальными бумажками. И увидел ее. Чем-то она меня зацепила. Я не сразу понял чем. Ну, красивая, да. Фигурка такая ладная, в глазках чертики прыгают. Да мало ли их тогда было вокруг – ладненьких, с чертиками, а зацепила она.

Узнав у знакомых деканатских девчонок, кто такая, я, казалось, легко выбросил ненужное знание из головы. Через неделю я понял, что все не так легко, как казалось. Вспоминал я мимолетно встреченную девушку, и чем дальше – тем больше. Не выдержал, удивляясь самому себе: через оставшихся в институте знакомых навел справки, изучил биографию. Студентка второго курса Аня Ванина, восходящая звезда институтской команды КВН. Она восходящая, а я – зашедшая за линию горизонта. Я, собственно, эту команду и создал – был ее капитаном, сценаристом и режиссером. Мы даже стали чемпионами Москвы, на этом все успехи и закончились. Для того чтобы «попасть в телевизор», кроме денег, была необходима известная степень гибкости, которой я тогда не обладал. А мои товарищи по команде обладали. Посчитав недопустимым для себя требуемый угол прогиба, я обиделся и на четвертом курсе ушел из команды. Но локальную, в пределах института, славу сохранил. Мои бедные коллеги по КВН «в телевизор» так и не попали, зато гнуться научились хорошо. Одна даже ведет многочасовое политическое шоу на крупном федеральном канале. Да чего там говорить: КВН – это, безусловно, школа жизни, только каждый из нее извлекает свои уроки. А некоторые, как я, например, еще и жен извлекают. Серьезно, информация о том, что Аня играет в КВН, многое объясняла. Стало понятно, почему я на нее запал и откуда в ее глазах веселые, но не шлюшечного происхождения чертики. Мой типаж. Девки из КВН – это вам не шалавы, готовые за подаренный «Сникерс» на все. В начале девяностых участие в КВН гарантировало в особи женского пола как минимум наличие зачатков духовности. Духовности – не больше и не меньше. Если не таскается по кабакам в надежде найти относительно приличного бандита или жулика, если не продается за шоколадку и поход на модную дискотеку, если вместо этого часами хохмит в актовом зале института с такими же, как она, нищими студентами – значит, уже духовная. Или дура. Меня устраивали оба варианта.

Но с Анькой я попал в яблочко, в свой недостижимый почти идеал, в красивую, честную, высокодуховную дуру. Это я понял значительно позже. А тогда, пользуясь сохранившимися связями с проректором по внеучебной работе, устроил так, чтобы Аньку попросили выступить со мной на выпускном вечере в подшефной институту школе. Так мы ненавязчиво и познакомились.

При близком общении Анька очаровала меня еще сильнее. Человека в ней было много, а бабы – мало. Придурочного, конечно, человека, даже в чем-то безумного, но тогда казалось, что так даже интересней. Возможно, я извращенец, но меня в отличие от большинства моих друзей никогда не интересовали женщины-женщины, какой бы красотой они ни обладали. Слишком понятны они для меня, скучны и предсказуемы. Мой проверенный годами типаж – женщины-люди. К сожалению, людей без живущих в них тараканов я не встречал. Женщины-женщины просты как две копейки. На управляющей ими приборной панели всего несколько кнопок: жадность, эгоизм, похоть, иногда сентиментальность. Жми педали, пока не дали, и дают, как правило, с вероятностью, близкой к ста процентам.