Я в моей голове - [29]

— Спасибо. Дарить ничего не надо. Если гитара приличная — куплю, если твои родители не будут против и назовут цену, — обломал я его благородный порыв. (Чего это его подвигло?) Я чего-то не понимаю?

— Не надо ничего дарить. Я могу помочь тебе с гитарой. «Ленинградка» тебя устроит? — вмешалась Евгения Сергеевна. (Не фига себе!) Не было гроша, а тут алтын!

— Конечно. Если цена приемлемая, — тут же отзываюсь я. (Еще бы). Ленинградки — лучшие гитары в Союзе.

— Приемлемая, — утверждает она.

Я начинаю подозревать эпидемию небывалой щедрости.

— А это Ваша гитара? — подозрительно спрашиваю.

— Это не важно. Договоримся, — ответила, чуть смутившись.

Я взглянул на нее по-новому. А она еще совсем молодая. Лет 30, наверное. Стройная и симпатичная. Гитара друга, скорее всего. (Что-то раньше я этого не замечал). Наверное, срабатывал стереотип ученик — учительница.

— Договоримся, — отзеркалил ей и виновато улыбнулся Толику.

— Тогда у меня будет условие. Ты выступишь на школьном концерте к 8-му марта. Можешь с этой своей песней, — озадачила.

Я, конечно, могу кровь сдать за «Ленинградку». Но выступать!? Поторгуемся:

— Тогда и у меня условие. Мне нужен хороший репетитор по гитаре. Платно, — добавляю.

Теперь она задумалась.

— Сейчас, так сразу, ничего не могу сказать. Надо переговорить кое с кем, — отвечает, погрузившись в раздумья.

— Спасибо за помощь. Мы пойдем? Перемена уже, — киваю Толику на выход. Учительница задумчиво кивает, не вставая со стула.

В коридоре около двери класса столпились малолетки. Наверное, пришли на урок и не решились нас прервать. (Уши грели?) Окинул взглядом молодые лица. Не похоже. Галдят слишком. В коридоре остановил Толика:

— Все, что слышал — никому! Забыть!

— А для танца? — испуганно, чуть ли не прошептал.

— А для танца надо. Как же будете репетировать? — удивляюсь и продолжаю: — Завтра и на концерте ты должен играть, как аккордеонист-виртуоз.

Улыбается.

— Сергей! А можно мне — на секцию к вам, — вдруг спрашивает он.

— Конечно. У нас все ходят, кто хочет. (Тут понимаю подоплеку вопроса.)

Сколько таких домашних милых мальчиков сидят по домам, радуя своих мам примерным поведением и отсутствием влияния улицы. И страшно завидуют более активным, смелым и независимым сверстникам. Так появляются и развиваются комплексы. А потом вырастают тюфяки, не способные постоять за себя и близких или негодяи, упивающиеся властью, третирующие подчиненных и более слабых.

— Конечно, приходи. У нас скоро будет боксерский инвентарь. Можно будет удары отрабатывать, — повторяю и подмигиваю ему.

— Я обязательно приду! — радостно кричит он, убегая со своим аккордеоном.

Взгляд со стороны.

Евгения Сергеевна задумчиво глядя на заполнявших класс шестиклассников, пыталась разобраться в своих ощущениях в отношении Соловьева, сегодня открывшегося ей с другой, неизвестной и даже пугающей стороны. В процессе общения, она не могла избавиться от ощущения, что разговаривает с опытным взрослым человеком, а глаза видели знакомого подростка. Когда она преподавала в его классе, Соловьев немало ей потрепал нервы. Один из самых недисциплинированных учеников в школе. Не раз она его выставляла за дверь, чтобы не срывал урок и не мешал ей и другим. А сегодня он с ней разговаривает, как взрослый человек, твердо знающий, чего хочет и уверенно добивающийся этого. А как он голосом исполнил мелодию? И в ходе воспроизведения на инструментах подавал дельные советы. Правда, музыкальной терминологии он не знает. Да и откуда? Слух оказывается у него прекрасный. Голос хороший. Мелодию и замечательную песню он исполнил неизвестные. Да еще эти многочисленные, интригующие слухи о танце, придуманный якобы им и сведший с ума старшеклассниц. А песня такая романтичная — как раз для подростков. Надо у коллег и знакомых музыкантов при случае поинтересоваться про эти произведения. Она не могла понять, как подросток за какой-то год, что она с ним не общалась, смог так кардинально измениться. Она даже не подозревала про его слух и голос. Да и к ее урокам он никогда серьезно не относился. А сегодня она увидела совсем другого человека. Причем взрослого. Надо поговорить с его классным руководителем. Вроде в девятом — ведет класс Валентина Ивановна. И надо повнимательней присмотреться к нему — заключила она.

Наконец она пришла в себя, обратив внимание на замерший в удивлении, непонятным поведением учительницы, класс. Начав урок, она сообщила:

— К своему удивлению, я сейчас услышала замечательную неизвестную песню. Я бы хотела, чтобы вы ее тоже послушали, а потом рассказали мне о своих впечатлениях и высказали свое мнение. Повернулась к инструменту, разложила тетрадь с нотами и песней и положила пальцы на клавиши.

Продолжение.

После последнего урока, выходя из класса, вижу у окна Воронкову с неизменной подружкой и подошедшими к ним Филину с Оськиной. Наверное, опять советоваться. А я на стрельбы опаздываю. Подхожу. Не дожидаясь моего вопроса, Светка выпалила:

— Толик нам все рассказал!

— Ну и…? — требую продолжения. (Надеюсь, не про мой вокальный дебют?)

— Сказал, что музыка — просто отпад и про Генеральную репетицию, — помогает подружка.