Я в моей голове 4 - [62]

— Разве так можно? — расширила глаза девушка.

— Все в наших руках! — я пожал плечами.

Через пару дней, когда с Гулей шли к нашему подъезду, меня, обгоняя кто — то задел плечом. Иван! Пройдя вперед, он, не оборачиваясь свернул вглубь дворов.

— Извини, — повернулся к Гуле перед подъездом. — Мне надо отойти, поговорить кое с кем. Позже подойду, соскучиться не успеешь, — примирительно улыбнулся и коснулся губами ее щечки.

Ивана нашел на лавочке, закрытой со всех сторон кустами. Он молча протянул руку, вглядываясь мне в лицо. По — видимому, ничего не обнаружил, типа эмоций, отвернулся и глядя прямо перед собой равнодушно спросил:

— Чего звал?

— Тревожно что — то, — признался я.

Иван молчал, ожидая продолжения.

— Чем закончилось расследование авиакатастрофы? — заинтересованно повернулся я к нему.

— Знаю не больше твоего. Засекречено. Единственное слышал, что следов взрыва на обломках не обнаружено. Это тебя успокоит?

— Не знаю. Почему же ко мне проявляют интерес? — пояснил я свое беспокойство.

— Кто проявляет? Откуда знаешь? — проявил эмоции и оживился комитетчик.

Я задумался. Иван, судя по — всему, вернулся в штат КГБ. Зачем ему помогать мне? Бывший начальник Ксенофонтов мертв и сейчас у него другое начальство. Человеческих симпатий между нами никогда не было, да и недопустимы они для профессионалов. Зачем я его позвал? Явно, что не получу от него сведений, интересующих меня, но может попробую как — то разговорить и по косвенным признакам определю, что интересует комитет, кем я для них являюсь — свидетелем, подозреваемым или посторонним. Надо не раскрываться в разговоре, помнить о своей подписке и не выдать своих информаторов.

— Еще весной комитет, похоже, проявлял ко мне интерес. Намекали некоторые учителя и ученики. Почему ко мне прямо не подошли, не спросили конкретно, что интересует? Петр Петрович в свое время предупреждал, что я могу заинтересовать КГБ в качестве потенциального кандидата в органы. Может в этом причина?

— Не знаю, — помотал головой собеседник. — Мне кажется, что ты не договариваешь или чего — то скрываешь, а сам просишь помощи. Как я тебе могу помочь, если ты не откровенен? — повернул голову.

— Ничего я не знаю. Экзамены в школе, потом подготовка в институт, снова экзамены. Не до того было, а сейчас поступил и задумался — почему погибли Романов, Ксенофонтов и другие люди, почему знакомые намекали про интерес КГБ ко мне?

— Кто намекал? — повторил Иван.

— Не помню я, — ответил с раздражением. — Экзамены шли, не до того было, а потом выпуск.

— Ты попробуй, все — таки вспомни, — в его голосе я уловил иронию. — Расследование авиакатастрофы еще не закончено, да и в таких случаях выводы сделают те, какие выгодны и вряд ли сообщат о злом умысле, скорее обвинят погоду, летчиков или техническую неисправность. Для тебя это имеет какое — то значение?

— Слухи всякие ходят, что специально угробили Романова, единственного нормального кандидата на первый пост в стране. Ленинград отстроил, область накормил, промышленность и сельское хозяйство поднял, — задумчиво сообщил я, решив спровоцировать кагэбешника.

— Ну — ка поподробнее, — заинтересованно шевельнулся Иван, глядя мне в лицо не отворачиваясь. — Кто говорил? Какие у тебя отношения были с Романовым?

— От многих слышал всякие сплетни, — пожал плечами. — У себя в городе от мужиков, от ребят здесь и там …, — перечислил, — а ты не слышал такого? — возмутился. — Рот народу не заткнешь. Что еще думать мне? Ведь вместе с членом Политбюро погиб мой родственник.

Я перевел дух.

— С Романовым у меня никаких отношений не было. Я рассчитывал на него в официальной регистрации моих песен в ВААПе и прохождении художественных советов, но он не помог. Сам, наверное, знаешь, как он относился к эстраде. Виделся с ним единственный раз на рыбалке. Его охрана может подтвердить.

— Понятно, — собеседник отвернулся и задумался.

— У нас тоже ходят всякие слухи. Говорят, что Романов в последний год начал проявлять необычную активность на верху, чего раньше не было. Какие — то сведения получал, необычные даже для его уровня…, — сообщил он, немного открывшись. — Ты от Ксенофонтова ничего такого не слышал? — опять уперся взглядом в мое лицо.

— А то ты не знал Петра Петровича?! — искренне я возмутился. — Он никогда не рассказывал о работе.

— Зачем же он обеспечил твое оперативное прикрытие? Меня…, и других…?

— Не знаю, — задумался я, не зная, как отвечать на каверзный вопрос. — Может он хотел таким образом лучше изучить кандидата в КГБ? Он же предупреждал, что вероятно меня отберут, как перспективного для комитета кандидата?

— Подобных мероприятий для кандидатов не проводят, — отрицательно мотнул головой Иван.

— У меня других вариантов нет, — пожал я плечами.

— А сам ты хочешь служить в КГБ?

— Нет и Петру Петровичу об этом говорил. Меня интересуют компьютеры и все, что с ними связано, причем не просто работа на них, а развитие, придумывание нового…. Для этого и поступил на факультет технической кибернетики в ЛПИ.

— Ладно, — поднялся Иван с лавочки и протянул руку для прощания. — У меня еще дела. Сообщай по тому же номеру, если чего — то случиться или тебя, твоих знакомых вновь начнут расспрашивать. Если я чего — нибудь нового узнаю, то сообщу, — предупредил и пообещал.