Я умер, воскрес и умер вновь... - [5]

Вскоре мне удаётся его выпроводить. Я понимаю, что все ждут его в Большом зале. Не то чтобы он кому-то что-то был ещё должен, просто лучше, чтобы он сейчас был там, со всеми.

После его ухода я ещё долго сижу и смотрю в пустой камин. У меня действительно нет мыслей. Кроме одной. В голове почему-то крутится вопрос: а о чём же, интересно, должны думать люди, которые знают, что скоро умрут? Почему-то кроме этой бредовой мысли ничего в голове не вертится.

Через какое-то время раздаётся стук в дверь. Я плетусь открывать. На пороге Минерва. Вид у неё беспокойный и смущённый. Я приглашаю её выпить со мной чаю, и мы разговариваем больше часа. Она пытается за всё попросить прощения, но я обрываю её монолог и перевожу разговор на другую тему. Мне удаётся договориться, чтобы меня никто не трогал. Конечно, мне пришлось согласиться на присутствие на церемонии завтра, но я проинформировал её, что только приду, получу свой Орден, будь он неладен, и тут же уеду в Лондон, домой. Не хочу общаться ни с прессой, ни с аврорами (если будет нужно, они сами меня найдут), ни со студентами и другими преподавателями. Не хочу никого видеть. Минерва торжественно обещает, что оградит меня ото всех, если я так этого хочу, и уходит. И я ей очень признателен за понимание. Кажется, впервые за всю почти тридцатилетнюю историю нашего знакомства мы друг друга поняли и пришли к согласию.

***

За остаток дня я так ни разу и не вышел из своих комнат. Да, пусть меня считают трусом, пусть думают, что я прячусь. Мне уже всё равно.

Гарри возвращается только поздно вечером. Он выглядит вымотанным, но радостным. Большой зал они привели в божеский вид. Как и главный коридор со входом. Так что завтра смело можно ожидать прессу и представителей из Министерства с временным Министром во главе. Назначили им, как я и предполагал, Кингсли Бруствера.

Мы сидим на кухне, и Гарри жадно уплетает ужин, который только что подали домовые эльфы ко мне в комнаты. Я есть совершенно не хочу, только цежу чёрный кофе и вполуха слушаю возбуждённый рассказ Гарри о том, что было сегодня.

Я чувствую себя почему-то уставшим и вымотанным, хотя ничем сегодня и не занимался. Впрочем, от безделья я устаю больше, чем от напряжённой работы, поэтому удивляться нечему.

Гарри с энтузиазмом принимает моё приглашение лечь спать. Перед сном я долго и тщательно отмокаю в ванной, потому что от меня до сих пор пахнет больницей, а я не переношу этот мерзкий запах. Когда я, наконец, выхожу и залезаю под одеяло, Гарри, который казался спящим, моментально поворачивается ко мне и накрывает мою грудь рукой. Я глажу его по предплечью и чувствую, как моё тело снова наполняет тепло, так нещадно отобранное у меня утром. Когда он рядом, я чувствую себя живым. Я живу, а не просто существую, как многие годы до этого. Этот маленький паршивец заставляет мою застоявшуюся кровь разгоняться быстрее. Он вообще порой заставляет меня чувствовать себя таким же мальчишкой, как и он сам. Со мной никогда такого не происходило. И это, наверное, можно назвать счастьем.

Я отгоняю от себя все мрачные мысли, когда он прижимается ко мне ещё ближе и начинает покрывать мою грудь мокрыми поцелуями. Я понимаю, что ему хочется зацеловать меня до такой степени, чтобы на моей коже не осталось ни одного живого места. Он подтягивается выше и ловит мои губы. В этот момент я забываю обо всём на свете. Я опрокидываю его на спину и сам неистово и страстно целую его. Мальчик мой… мой славный, мой хороший… только мой…

«Конечно, твой», — откликается его тело, выгибаясь и пропуская под кожей мелкую дрожь удовольствия. Я глажу и ласкаю его везде, куда могу дотянуться. И это благодарная ласка. Спасибо, мой мальчик, за то, что я ещё живу, спасибо за то, что я дышу, спасибо, что делаешь меня таким. Я буду благодарить тебя бесконечно, каждую минуту, пока моё сердце ещё бьётся.

Наши тела сплетаются так же, как и мои несвязные мысли накануне. Руки, плечи, губы, чьи-то стоны, солёные капельки пота, растрёпанные волосы… Я хочу насладиться им, я хочу окунуться в него. И когда я вхожу в его тело, он резко выдыхает и запрокидывает голову. Я знаю все его движения и жесты, я знаю, от чего он получает удовольствие, я знаю его всего… целиком. И осознание того, что он мой, настолько пьянит и будоражит, что я вбиваюсь в него резко и глубоко. Он вскрикивает, но только ещё сильнее притягивает меня к себе. Я готов упиваться им, поглощать его губами, руками, всем своим телом. Это прекрасная ночь. Это лучшая ночь за очень долгое время. Несмотря ни на что, я наконец-то чувствую себя счастливым в полной мере.

Мы кончаем одновременно. Кто из нас сонно бормочет очищающее заклинание, я уже не помню. Я спокоен и умиротворён. Я расслаблен. Всё, что я могу — это только сильнее притянуть Гарри к себе, зарыться носом в его волосы и моментально уснуть. Я счастлив.

***

Когда я открываю глаза на следующее утро, меня будто кто-то обухом бьёт по голове. Всего лишь одна-единственная мысль, одно воспоминание. Я скоро умру. Во рту становится кисло и мерзко. День испорчен. Я сумел забыться ночью, но теперь у меня так не получится. Чёрт возьми, теперь я каждый день буду просыпаться с этой мыслью! Как бы я хотел наложить на себя Oblivate и не знать, что со мной происходит. Только теперь я понимаю, что ожидание смерти намного страшнее самой смерти. За эту мысль сразу цепляется и другая… Дамблдор.