Я ухожу - [25]

«Это довольно сложно, — солгал Феррер, совершенно не желая общаться по какому бы то ни было случаю со вдовой Делаэ. — Я только что вернулся из путешествия и должен очень скоро уехать опять, у меня крайне мало времени». — «Как жаль! Ну что ж, делать нечего, — говорит Мартина Делаэ. — А далеко ли вы ездили?» И Феррер, желая искупить, хотя бы в собственных глазах, свою ложь, вкратце рассказывает ей о поездке на Крайний Север. «Это великолепно! — восторгается вдова, — я всегда мечтала увидеть те края!» — «Да, там красиво, — сдуру отвечает Феррер, — очень красиво». — «Ах, как же вам повезло! — восклицает вдова еще более пылко. — Наверное, приятно отдыхать в таком замечательном месте!» — «Знаете, — возражает уязвленный Феррер, — я ведь, собственно говоря, не отдыхал там, это была деловая поездка. Я разыскивал экспонаты для своей галереи». — «Это чудесно! — опять восторгается вдова. — И что же, нашли?»

— «Ну, кажется, нашел кое-что, — осторожно отвечает Феррер, — но надо еще выяснить, насколько ценны эти вещи, я точно ничего не знаю». — «О, мне хотелось бы увидеть все это, — вздыхает Мартина Делаэ. — Когда вы думаете выставить их?» — «Пока не могу вам сказать ничего определенного, — говорит Феррер. — Но я, конечно, пошлю вам приглашение, как только…» — «Да-да, непременно пошлите мне приглашение, обещаете?» — «Обещаю», — говорит Феррер.

18

В течение всего вышеописанного периода Баумгартнер непрерывно разъезжал, останавливаясь только в самых комфортабельных отелях, пансионах и прочих гостиничных заведениях, щедро отмеченных в путеводителях большим количеством звезд. Так, например, в июле он провел двое суток в отеле «Альбиция», куда прибыл к концу дня. Номер, стоивший четыреста двадцать франков в сутки, на первый взгляд, был совсем неплох: чуточку слишком просторный, но весьма пропорциональный; мягкий свет проникал в комнату через застекленную стену размером 16x9, обрамленную прихотливым кружевом ползучих роз. Анатолийский ковер, многофункциональный душ, эротические (за отдельную плату) видеофильмы, меховое одеяло на кровати и вид на маленький парк с веселыми местными скворцами и заморскими эвкалиптами и мимозами.

Веселые шумные скворцы, устроившие свои гнезда под черепичной кровлей «Альбицин», в стенных отверстиях или дуплах эвкалиптов, самовыражались, как всегда, свистом, щелканьем, руладами и передразниванием своих пернатых собратьев; вдобавок они прекрасно освоили современный звуковой фон и включили в свой репертуар не только треньканье электронных игр, мелодичные клаксоны и хрипение частных транзисторов, но еще и звонки мобильного телефона, по которому Баумгартнер, как обычно, раз в три дня, вызывал Палтуса перед тем как улечься — и улечься довольно рано — в постель с книгой.

Затем на следующее утро он спустился — уже не с книгой, а с газетой, — на завтрак в пустой ресторан отеля. В этот ранний час здесь не было ни души. С кухни доносились приглушенные голоса и звон посуды, шорохи и мягкая беготня, в общем, совершенно неинтересные звуки; воздев очки на нос, он погрузился в чтение газеты.

Но вот, например, в настоящее время, то есть, несколькими неделями позже, Баумгартнер остановился в другом отеле, дальше на север, ближе к Англе, под названием «Мельер». Здесь вместо парка был двор, засаженный древними платанами, а в центре играл маленький фонтанчик, или, вернее, большая струя воды, которая, взмыв вверх, падала сама на себя с переливчатым кокетливым журчанием. Эти звуки обычно напоминают вялые снисходительные аплодисменты, но бывает, что они звучат более энергично и размеренно, как будто публика с энтузиазмом вызывает на сцену любимого артиста.

Баумгартнер ежедневно беседует по телефону со своей супругой, но сегодня их беседа, против обыкновения, затягивается. Баумгартнер подробно расспрашивает жену, записывает ее ответы на полях газеты и наконец отключает аппарат. Размышляет. Включив телефон снова, набирает номер Палтуса. Палтус тотчас отзывается. «Ну вот, — говорит ему Баумгартнер, — можно начинать. Первым делом возьмешь напрокат фургончик-рефрижератор, — слышишь, не большой грузовик, а именно фургончик». — «Без проблем, — отвечает Палтус, — а зачем нам рефрижератор?» — «Это не твоя забота, — говорит Баумгартнер. — Предположим, для того, чтобы сохранить температурный режим. Я дам тебе свой номер телефона в Париже, позвонишь мне, как только все наладишь, я завтра возвращаюсь на несколько дней». — «Ладно, — говорит Палтус, — все понял. Завтра все сделаю и сразу же звякну».

19

Но не пора ли уже Ферреру остановиться на чем-нибудь определенном? Неужто он намерен бесконечно коллекционировать жалкие похождения, исход которых — и исход нерадостный — ему заранее известен? Можно сказать, что теперь у него при первой же неудаче опускаются руки: после истории с «Extatics Elixir» он не стал разыскивать Беранжеру, а после эпизода с Бэбифоном даже не подумал снова встретиться с Соней. Уж не отчаялся ли он вконец?!

Как бы там ни было, пока что он свободен и решил наведаться к своему кардиологу. «Сейчас сделаем эхограммку, которую я тебе обещал, — сказал Фельдман, — ну-ка пройди сюда!» Кабинет был погружен в легкий полумрак, в нем мерцали три компьютерных экрана, слабо освещая висевшие на стенах три скверные репродукции, два антологических диплома, присужденных Фельдману иностранными медицинскими обществами, и одну фотографию в рамке под стеклом, запечатлевшую все семейство врача, включая собаку. Феррер разделся до трусов и лег на узкий стол, прикрытый голубой бумажной пеленкой; хотя в кабинете довольно тепло, его пробирает легкая дрожь. «Не напрягайся, ты мне мешаешь», — сказал Фельдман, вводя программу в свои машины.