Я уезжаю! - [3]

Первая же проблема заключается в том, что я уезжаю в Европу через два дня, а у меня до сих пор не собраны вещи. Вдобавок, в порыве подросткового бунта – о чем совершенно не жалею, – я, отправившись на свадьбу, оставила комнату заваленной бумагами. Все это слегка усложнит сборы, потому что мне придется делать двойную работу: разбирать мусор и собирать чемодан.

Мне стоило бы побеспокоиться о важных вещах. Например, как отыскать под слоем эссе за три семестра свой плащ (у меня же есть где-то плащ?). Или как перестать все откладывать на потом (неужели мне придется гулять по Парижу в отельном полотенце, потому что я забыла дополнительный комплект нижнего белья?). Но ведь гораздо веселее сосредоточиться исключительно на том, как закадрить бармена!

Он вполне симпатичный и похож на Райана Гослинга, только брюнет. Как если бы у Райана Гослинга был менее привлекательный младший брат, который работает барменом и обижается всякий раз, когда незнакомые люди говорят ему, что он напоминает им того парня из «Дневника памяти».

Наверное, не стоило заказывать «Ширли Темпл». Если бы я подошла к барной стойке с уверенным пресыщенным взглядом и сказала: «Мне двойной, приятель», – он бы точно не стал проверять, есть ли мне двадцать один. А на свадьбах в баре вообще проверяют удостоверение личности? Вроде бы нет. Тем более если ты дочь жениха. Особенно если ты дочь жениха, а его невеста – твоя бывшая учительница математики. Конечно, пока я училась в ее классе, они не встречались, но все же это кошмар. На протяжении шести месяцев мне приходилось терпеть ехидные шуточки о «собраниях родительского комитета», после того как Ник Дибасилио что-то написал об этом в групповом чате. Если бы только бармен все это знал, обязательно налил бы мне настоящей выпивки.

Я накручиваю свою зеленую прядь на палец. Мне так хотелось создать образ клевой басистки – небрежный, в духе «я-только-проснулась-но-я-уже-крута». Подобное можно увидеть в блогах об уличном стиле, где люди в длинных футболках и шляпах выглядят потрясающе. Вот только я в таком прикиде буду похожа на безумную дамочку на пляже. Мне почему-то кажется, эти блоги только для того и созданы – показать, насколько невероятно привлекательные люди могут оставаться невероятно привлекательными в странной одежде.

Но в желтом свете танцевального зала отеля «Чикаго Рэдиссон», с набухшим красным прыщиком на носу и зеленью в волосах, у меня какой-то болезненный вид. Сухие кончики еще и секутся. Должно быть, я все-таки передержала обесцвечивающее средство.

К тому же мое платье – ужас из тафты, который я хранила в дальнем углу шкафа еще с бат-мицвы в седьмом классе, – сидит на мне плохо. Хотя я не стала выше, оно все равно выглядит странно. Я чувствую себя женщиной-полицейским, нарядившейся подростком, чтобы накрыть шайку наркоторговцев в одной из пригородных школ.

А когда несколько дней назад я спустилась в нем в гостиную, пытаясь таким образом убедить маму, что мне нужно купить что-то новое, она лишь сказала:

– Неплохо.

Она рассеянно гоняла пальцами по дну миски шарики попкорна. Даже не удосужилась оторвать взгляд от последней серии реалити-шоу про братьев-дизайнеров, чтобы увидеть мою приплюснутую тканью грудь и блестящий живот, напоминающий сосиску в оболочке. И конечно же, она не видела, что я закатила глаза и ушла наверх, хлопнув дверью спальни, как это обычно делают рассерженные подростки.

Тут свадебный диджей с конским хвостом (интересно, все свадебные диджеи носят хвосты?) с чего-то вдруг решает, что в 2017 году люди до сих пор обожают «Танец маленьких утят». Из колонок раздается кряканье, затем голос:

– Приглашаем на наш танцпол мистера и миссис Холмс!

И внезапно мой отец, Уолтер Холмс, тот, который в детстве забирал меня после футбола и клал мне перед сном в кровать плюшевого слона Бобба, оказывается в центре зала и начинает хлопать руками и вилять задом… Кря-кря-кря-кря.

Не могу на это смотреть. Бармен «почти красавчик» просто обязан меня спасти, но по-прежнему не смотрит в мою сторону, а только пялится в телефон. Отказавшись от плана с черенком (и как можно изящнее выплюнув его в салфетку с монограммой бара), я достаю из разложенной веером стопки картонную подставку. Кладу ее на самый край барной стойки. Ловким движением кисти подбрасываю в воздух и быстро ловлю, едва она успевает взлететь.

Этому трюку меня научил дедушка, когда брал с собой в загородный клуб. После очередного раунда в гольф он входил в здание, а я уже сидела на табурете у бара, болтая ногами, потягивая содовую через соломинку и выковыривая кешью из пластиковых мисок с солеными орешками. И пока мы ждали обед, он подкидывал одну из подставок и ловил ее быстрее, чем я успевала заметить.

– На дам всегда действует безотказно, – говорил он и подмигивал какой-нибудь официантке, при этом во рту у него едва заметно поблескивал золотой зуб.

На первый взгляд никогда не подумаешь, что мой дедушка – великий американский художник Роберт Паркер. С его склонностью носить мятые брюки цвета хаки, вязаные жилеты и подтяжки он больше похож на завуча средней школы на пенсии, чем на гения, когда-то продавшего картину Джорджу и Амаль Клуни.