«Я у себя одна», или Веретено Василисы - [114]

Солнышко, мама не придет и не скажет, как она была не права. Папа не похвалит мои мозги, у него и со своими-то сейчас... И не они погладят по головке, а уж скорей я их. Я от­пускаю тебя и благодарю за то, что ты поддерживала меня в мо­лодости. Ты такая красивая, теплая, мне так жаль с то­бой расставаться. Ты — моя другая жизнь, которой не будет. Не будет этих деток, этого большого круглого стола, не соберу я вме­сте всех любимых людей. Правда, музыка все равно есть, собака одна, но замечательная. Друзья тоже. Это то, что я оставляю себе, это правда. Сегодня это есть, и я готова его ценить и беречь. Пошла вон, дура. Ты меня в такое как-то вдряпала, что стыдно вспомнить. Ой, чего-то даже и не стыдно...Ладно, давай уже выходи на поклон, горе ты мое. Занавес! И ничего мои мужики не козлы, без тебя мне виднее. Зна­ешь, я сейчас поняла, что в тебе главное. "Вне конкуренции", и этим ты для меня опасна. Я хорошая, но бывают и лучше. Не се­годня, так завтра. Вообще ты — родственница первой, и я про это еще подумаю. Объявляю тебе благодарность в приказе и отправ­ляю в очередной отпуск. Отдохни, ты заслужила. Потом на све­жую голову разберемся, когда прыгать, а когда и не очень-то. И решать буду я, а не ты. Такая у нас теперь субординация. С тобой я уже почти простилась, дети хорошо учатся. Зна­ешь, они мне очень много дали, в тебе есть здоровый кусочек... Я очень сильно прожила то, что с ними связано, спасибо. Но я не ангел-маменька, никогда ею не была и не жалею. И догадываюсь, чем я тебя раскормила так, что недавно ты и меня чуть не слопа­ла. Надо бы тебя уменьшить до человеческих размеров, а то про­стишься с тобой, а ты на какую-нибудь молодую мамку нападешь. Слезай, приехали А теперь я хочу поговорить с тобой, Свет мой Зеркальце. Иди-ка сюда. Свет мой зеркальце, скажи, зачем ты гово­ришь неправду? Я ведь не нуждаюсь в таких утешениях и жалос­ти, в чем дело?

— Я храню память о твоих прошлых обликах, твое "Я". Я хочу тебе сказать, что ты — по-прежнему ты. Это важнее видимых знаков увядания, важнее твоего настроения, удачного или неудачного макияжа. Я — твоя летопись. Могу рассказать о прошлом, могу о будущем. Хочешь?

(В реальной групповой ситуации — если отвлечься от того, что это Лерина работа и ее личные отношения со своими иллюзиями и надеждами — от этого диалога возникло впечатление сильного "второго плана". Позже, ког­да мы сидели в кругу и делились чувствами, "Экс-Пятая Надежда" Вика ска­зала, что для нее эта роль была крайне важна и что Лера "отработала" за нее некоторые зарождающиеся страхи и соответствующие им защиты.)

—   Очень хочу, но сначала хочу помириться.Оставайся со мной с тем голосом, который я услышала сейчас. Храни ощущения, помни образы моих прошлых лиц и моего тела. Я не отказываюсь ни от одной морщинки, ни от одной растяжки, ни от одной ошибки. Это моя история, подписы­ваюсь под каждой ее страницей. Я — это я.

—   Ты — это ты.

—  Я меняюсь и буду меняться дальше; это значит, что я живая.

—  Ты — живая.

—  Мы будем разговаривать о прошлом, настоящем и будущем. А сейчас мне пора.

—  Тебе пора...

—   (Все семеро соеди­няют руки; кто-то, возможно, описал бы происходящее как "пе­редачу энергии", кто-то — как "физический контакт, дающий ощущение поддержки".) (Мягко, но решительно освобождает руки, встряхивается. Бросает Зер­кальцу: "До встречи!" и поворачивается к месту действия спи­ной.) (Веду­щей)

И мы сели в круг и стали говорить о чувствах и о том, как они связаны с личным опытом. И конечно, даже очень наивному и недальновидному че­ловеку не показалось бы, что это была работа только про "переходный воз­раст середины жизни". Хотя, конечно, и про него тоже...

Я многое тащила на горбу:

Мешки с картошкой, бревна и вязанки,

Детей, калек, чугунную трубу —

И я лишилась царственной осанки.

Но так судьба проехалась по мне,

Так пронеслись руины Карфагена,

Что распрямился дух, и я вполне

Стройна и даже слишком несогбенна.

Нет, я в виду имею не поклон —

Поклоны я отвешиваю в тоннах!

Но есть какой-то несогбенный стон

И радость, не согбенная в поклонах, —

Я говорю о том, что обрелось

Помимо воли и ценою плоти,

Прошло свою действительность насквозь

И отразилось в зеркале напротив.