Я, ты, он и телефон - [2]

— Вы не думаете, что время несколько позднее для этого?

— Ничуть. Я только что вышел со свадьбы самого близкого друга. Это был мой последний холостой друг, и у меня такое ощущение, что я с его похорон.

— Ну, зачем вы так? А вы сами разве не женаты?

— Нет. А вы замужем?

Она засмеялась.

— Не много ли вы хотите узнать в первые же минуты знакомства?

— Вы простите, пожалуйста. Я вовсе не из серии телефонных хулиганов. Просто мне было очень одиноко. И я решил позвонить, чтобы хоть с кем-нибудь поговорить.

— А как вы узнали мой номер?

— Чистая случайность. Ну… я набрал первые пришедшие мне на ум цифры.

— Очаровательно.

— Вы знаете, я немного выпил и мне очень одиноко.

— Это бывает.

— Не можем ли мы встретиться с вами?

— Вот это уж никак невозможно. Давайте договоримся с вами так. Сейчас уже поздно. Вы сейчас пойдете и ляжете спать. А завтра проснетесь, и все будет хорошо. Вот увидите.

— Но я хочу видеть вас. Или хотя бы говорить с вами.

— Вы теперь знаете мой телефон. Или вы забыли его? Так вот, если у вас в трезвом виде появится такое же желание, можете позвонить мне.

— Правда?

— Правда. Ну, спокойной ночи.

— Я завтра же вам позвоню.

И хоть это было предельно глупо, но, когда я шел по пустынным ночным улицам, мне казалось, что у меня уже кто-то есть.

На следующий день я, естественно, не позвонил. Весь день я мотался и уже забыл обо всем. Несколько дней спустя на обсуждении плана работ я сцепился с заведующим нашей лабораторией, который к тому же был и моим научным руководителем.

После обсуждения Фируз увел меня к себе домой. Мы с ним работали в одном институте. По дороге он учил меня уму-разуму, говорил, что не надо лезть на рожон, если даже я прав, есть много форм выражения и отстаивания правды, и восстанавливать против себя всех — явно не самая удачная из них…

— Есть такое понятие, как эвфемизм, — говорил он. — Можно сказать человеку, что он, видимо, введен в заблуждение, и ту же мысль можно выразить так: ты отпетый дурак, что ты смыслишь в этой работе? Так вот…

— Так вот, мне надоели твои обтекаемости, — сказал я.

— Ну хорошо, я вижу, сейчас с тобой бессмысленно говорить, пошли ко мне чай пить.

— Ты знаешь, — говорила мне жена Фируза, в то время как в другой комнате он облекался в синюю пижаму и мягкие пуховые домашние тапочки, — просто поразительно, как он сам произносит слова «мам-ма», «пап-па». Никто его не учил… — Она говорила о своем годовалом сыне.

— Да, это удивительно, — сказал Фируз из коридора. — У меня появилась теория, что язык создали дети. Не взрослые в эпоху детства человечества, а именно дети. Это они придумали слова, которыми пользуемся мы, взрослые. Ну посмотри, что за прелесть! У кого ты видел такого мальчика, а, дядя Сеймур?

Я мучительно пытался вспомнить номер: помнил две последние цифры, еще первую — два, и третью — ноль, а вот вторую — никак не мог вспомнить.

— Послушай, Семая, ты не помнишь, какую цифру сказала ты в тот вечер?

— В какой вечер?

Пришлось долго объяснять, пришлось выдержать целую лавину острот, предположений, намеков, ухмылок, шуток, и когда я был уже у порога, уже в пальто, услышал голос Семаи:

— Вспомнила: девять! Это номер моего троллейбуса.

— Алло. Здравствуйте, это я.

— Здравствуйте. Кто это?

— Вы уже забыли. Помните, я вам звонил? Три дня тому назад. Почти в это время.

— Но у вас был другой голос, — сказала она насмешливо. — Или это целый отряд одиноких друзей одного женившегося? Скрашиваете, так сказать, свое одиночество телефонными развлечениями.

Она умела говорить резко, но, к счастью, я вдруг догадался в чем дело, и быстро закрыл мембрану платком.

— Клянусь вам, это только я; наверное, в прошлый раз у меня был очень пьяный голос.

— Нет, вот точно такой, как сейчас. Просто мне показалось сперва, что это другой голос. — Она как-то облегченно засмеялась. — Итак, сегодня вы трезвы?

— Как стеклышко. И тем не менее мне очень хотелось позвонить вам. Я даже записал ваш телефон, на случай, если забуду.

— Хорошо, что вы позвонили, а то мне тоже сегодня грустно. У меня испортился приемник.

— Вы всегда так поздно ложитесь?

— Да, я до поздней ночи слушаю радио. А сегодня вот перегорел предохранитель, и я как без рук, сама не своя, просто места себе не нахожу.

В трубке я слышал (правда, издалека), как кто-то играет на пианино.

— Вы не любите отвечать на вопросы, но простите за нескромность: кто это играет в такое время?

— А-а… — Она засмеялась. — Это не у меня, у соседей. Такая настырная девочка, занимается до поздней ночи. Стены-то тонкие, от ее гамм можно с ума сойти. Когда у меня работает приемник, я хоть ее игру почти не замечаю.

— А что вы слушаете по радио?

— О, я обжила эфир, как свою комнату. Вот здесь ночной концерт… — Я как будто видел, как она сидит у приемника и водит пальцем по шкале. — Здесь какие-то отрывистые мелодии из-за океана. Вот здесь завывание бури, здесь речь на каком-то непонятном языке. А вот здесь шумный вечер: конферансье острит, я не понимаю слов, но все смеются, свистят, аплодируют, и мне становится тоже весело. Вот здесь всегда какая-нибудь интимная передача: мужчина и женщина говорят так тихо, почти полушепотом, я чувствую, как они прямо дышат в микрофон. Удивительная вещь радио. Как будто со мной в комнате весь ночной мир, ночное небо, полное мелодий, драм, самолетов.