Я твой ужас и страх - [4]

«Возможно, я уже сошла с ума. Да кого это заинтересует? Они будут только орать, что их дочь оказалась неидеальной. И дальше выяснять, кто прав, кто правее!» — с досадой подумала Валерия, не шевельнувшись. На этот раз она решила, что настало время, в конце концов, спросить, кто пожаловал к ней среди вязкого морока безлунной мглы, слякотной оттепели.

— Кто ты? Зачем пришел ночью? Пора бы уже рассказать, после стольких дней, — зло бросила она, рассматривая пришельца, который перестал улыбаться, кажется, удивившись. Но в следующий миг его безбровое серое лицо с прямым острым носом подернулось печатью торжества и чувства превосходства. Он раскинул руки, отчего песок разметался замысловатыми смерчами, восклицая:

— Я — твой ужас и страх! Я — Бугимен, Король Кошмаров! А эти черные призрачные лошади — моя армия…

Кажется, он ожидал какой-то реакции на свое слегка театрализованное представление. Но Валерия устала отвечать на нездоровые сны, да еще такие странные. Что ж, монстр хотя бы не выглядел как какой-нибудь разлагающийся зомби, толпы которых порой мерещились. Король Кошмаров… За что же она заслужила такую «милость»? В ее пустой жизни хватало и других потрясений, а в конце всех одинаково ожидает только темнота. Так что бояться уже не удавалось совершенно, отчего количество призрачных лошадей непроизвольно уменьшилось. Король Кошмаров тревожно обернулся, нахмурившись.

— Вот как. Интересно, — бросила девушка иронично, зарываясь лицом в подушку. — Ко мне явилось само зло. Давно пора, странно, что только сейчас, — фыркнула безразлично Валерия. Да наплевать ей, кто пришел, хоть шейх Эмиратов, хоть НЛО! Ее жизнь распадалась кусками, отслаивалась, как краска и лак от потрескавшегося лица брошенной отсыревшей куклы. А под ними — тотальное ничто, пустота. Она удивилась, что родители не слышали громкого голоса пришельца, впрочем, потом вспомнила, что все это — просто сон. Хотя уж очень реальным оцепенением наполнялось все вокруг, разве только иней не полз по стенам от накатывавшей тьмы.

— Ты не напугана? — внезапно скривился Король Кошмаров, пытливо сощурив крупные глаза, словно исследователь, чей эксперимент не давал результатов. А ей надоело перед всем оказываться подопытной крыской: бегай-бегай по клетке, нажимай рычажки, получай то поощрение, то удары током, чтобы в конце издохнуть от смертельной инъекции неведомого препарата. Все на благо человечества, все ради науки. Только она человек, так что она решила хотя бы во сне проявить упрямство, не играть больше по чужим установленным правилам. От нее требовали страха и покорности? Снова? Только не во сне! Убить обещали? Да вроде бы нет. А если превратить в вампира — это просто сказка, отвлеченье от разодранной непониманием реальности, красивый готический миф.

Но Валерия вспоминала этого человека, это существо — он, кажется, проглядывал так или иначе во всех ее снах; во всех кошмарах, что всплывали в памяти, обрисовывалась едва заметная тень, его силуэт с торчащими кверху черными жесткими, как оперение стрелы, волосами. Не запомнить сложно, не то, что ее. С ее внешностью только в шпионы: серые глаза, русые волосы, средний рост. И сказать-то больше нечего, глянут — и забудут. Так говорил отец, считая дочь не особо красивой. Его слова ранили… Со всех сторон лишь раны, вечный расстрел слишком меткими замечаниями. Не сбежать, не забыть, даже на краю света не выбраться из темницы собственного разума. Даже смешно бояться.

Король Кошмаров тем временем хмурился. Вокруг Валерии нарастали вихри черного песка, но она только вздохнула, глядя прямо на него:

— Ты ведь приходил уже ко мне в обитель моей безысходности. Теперь можно и поговорить.

Черный песок отступил, но плотно окутывал туманом всю комнату. Король кошмаров скрестил руки, высокомерно протянул:

— Я пришел не говорить, а наслаждаться зрелищем твоего ужаса.

Бугимен вновь оскалился, отчего острые мелкие клыки ярче прежнего блеснули в непроглядной темноте. Не такое уж страшное зрелище, особенно, если не забывать, что это сон. Видала она хотя бы по телевизору, по той самой проклятой плазме, куда более жуткие картины, и не выдумок из фильмов, а простые выпуски новостей. От них все ночные кошмары представали скучноватой смазанной кинолентой, забытой в каморке монтажера.

— Приятного просмотра, — ледяным тоном отрезала Валерия, уставившись в сторону на обломки сломанного мольберта. Вот они — сгоревшие крылья мечты, останки Икара среди пены буйных волн. Сердце сжималось бесконечной тоской, злостью. Почему у кого-то все иначе? Почему кто-то имеет право и на счастье, и на любовь? А она — лишь тень из тех теней, которая однажды прекратит свой земной путь, чтобы уйти в никуда, потому что рая для утопленников вечного уныния не полагается.

— Шути, шути, пока можешь, — Бугимен насмешливо поиграл подвижными пальцами, вскидывая руки, через миг лицо его наполнилось коварством грядущей угрозы, он приближался, наступал, шипя: — Но это недолго. Страх сковывает, ты не можешь противостоять ему.

С каждым его шагом тело Валерии буквально набухало от тяжести сковывающего ужаса. Впрочем, ничего нового она не испытала. Ничего такого, что не следовало бы за ней каждый миг ее жизни, особенно, в этот день.