Я - телепат - [21]
Возможности для передачи сведений такого рода кодом, учитывая, что информацию переносят не только слова, но и их порядок, паузы между ними и интонация, — практически неограниченны. И Вы, взяв в помощь любого помощника, можете легко демонстрировать этот фокус.
Пришлось мне как-то видеть и другое представление, которое тоже выдавалось за "чтение мыслей". На этот раз женщина осталась на сцене, а мужчина спустился в зал. И зазвучал диалог:
— С кем рядом я стою?
— Военный. Полковник, награжден четырьмя орденами Красного Знамени.
— А теперь рядом с кем?
— Шахтер. С ним его очаровательная молодая жена.
— А теперь рядом с кем?
— Инженер, он одет в серый костюм. В руках у него вчерашняя газета.
— А теперь рядом с кем?
— Мальчик. Ученик седьмого класса. Он пришел прямо из школы со своим портфелем.
Диалог мужчины и женщины на этот раз таков, что исключает возможность передачи информации в вопросах. Но и это не телепатия. Это — чревовещание.
Женщина на сцене — ее лицо и губы были скрыты темной накидкой — не произнесла в течение всего сеанса ни одного звука. И вопросы задавал, и ответы давал разными голосами только мужчина. Он обладал тоже очень редкой способностью — говорить, не двигая губами, разными голосами, да и еще так, что почти невозможно определить, откуда исходит звук. Он и вел весь сеанс.
Я уже говорил ранее, что владею умением приводить себя и состояние каталепсии. Это древнее искусство, которым превосходно владеют индийские йоги. Каталепсия — состояние полной неподвижности с абсолютно застывшими членами и абсолютной одеревенелостью всех мышц. Когда я вхожу в состояние каталепсии, меня можно положить затылком на один стул, пятками на другой так, чтобы образовался своеобразный мост. На меня при этом может сесть весьма солидный человек. Мне не приподнять и на миллиметр над землей этого человека в обычном состоянии. А в состоянии каталепсии он может сидеть на мне столько, сколько ему вздумается. Я даже не почувствую тяжести его тела. Вообще, я в это время почти ничего не чувствую. Перестает прощупываться пульс, исчезает дыхание, почти неуловимо биение сердца…
Я вхожу в это состояние самопроизвольно, правда, после длительной, в течение нескольких часов, самоподготовки, заключающейся в собирании в единый комок всей своей воли, видимо, с помощью самогипноза. В последние годы во время сеансов "Психологических опытов" этого своего умения я не демонстрирую. Но когда я жил в Польше, самопроизвольная каталепсия была почти обязательным номером выступлений, и мне не раз приходилось встречать своихх подражателей, которые демонстрировали такое же умение с помощью чисто механических приспособлений.
Помню, такое состояние демонстрировал на полузакрытом сеансе в Варшаве один доморощенный факир. Я пришел на этот сеанс со своим доктором. Было все, как и при моих выступлениях. Плечистый дяденька глубоко вздохнул, вытянул руки по швам и упал в кресло, вытянувшись, как струна. Помощники взяли и положили его затылком и пятками на стулья. Уселся на него один из самых полных людей, присутствовавших в зале. Доктор взял руку, висящую между стульями, и попытался прощупать пульс. Его не было. Полная иллюзия каталепсии! Но я-то видел, что это не так.
К «каталептику» подошел мой друг — доктор. Он пощупал пульс на обеих руках. Действительно пульса не было. Тогда он взял стетоскоп и послушал сердце. Это заняло две секунды. Он поднялся, сунул стетоскоп в карман и сказал:
— Сердце бьется отчетливо. Еще на сто лет хватит. Вставайте, чудотворец.
Веки «каталептика» дрогнули. Доктор дернул его за руку. И из подмышки в оттопырившийся мешком фрак выкатился стальной шар. Прижимая такие шары руками к телу, «каталептик» пережимал кровеносные сосуды, и пульс в кистях рук прослушивать было действительно невозможно. Кровь переставала поступать в руки. Конечно, ни о каком лежании в таком положении в течение нескольких суток и даже нескольких часов не могло быть и речи: в руках от застоя крови просто началась бы гангрена. После разоблачения «каталептик» снял с себя и продемонстрировал остальной свой довольно хитроумным механизм: систему металлических стрежней и корсетов с замками, которые начинались за высоким воротником у затылки и кончались у пяток. Эти стержни и корсеты и выдерживали тяжесть его собственного тела и тела сидящего на нем человека.
Вообще, надо сказать, что в некоторых странах очень, распространены так называемые "оккультные науки". Я видел разрисованные пестрыми красками домики гадалок, магов, волшебников, хиромантов на Елиссйских полях и Больших бульварах в Париже, на Унтер ден Линден в Берлине, встречал их в Лондоне, Стокгольме, в Буэнос-Айресе, в Токио. И ничего не изменял в сути дела национальный колорит, который накладывал свой отпечаток на внешнее оформление балаганов, на одежду предсказателей.
Помню хироманта Пифело, о котором я уже упоминал. За соответствующую плату он раздавал талисманы. У него были специальные талисманы "от пули и штыка в бою", "для нерожавших женщин", "для удачи в коммерции" и так далее. И непонятно одно: почему, таская в чемоданчике тысячи талисманов "для удачи в коммерции", Пифело сам не стал миллионером.
Сенсация!Первое русское издание личного дневника Вольфа Мессинга. Сокровенные записи великого экстрасенса и провидца, которого величают «чудотворцем», «пророком» и даже «Мессией».Предыдущая книга воспоминаний Мессинга «Я – телепат Сталина» стала бестселлером и бьет рекорды продаж. Но даже самые искренние мемуары не имеют такой ценности, как дневник, – ведь они пишутся через много лет после событий, когда подробности уже стерлись из памяти, а что-то мемуарист невольно приукрашивает, замалчивает или искажает в угоду своим изменившимся взглядам.Дневник куда честнее, поскольку не подвержен коррозии времени.
Феномен Вольфа Мессинга, знаменитого парапсихолога и телепата, стоит в ряду примеров экстрасенсорных способностей, не разгаданных до сих пор. Он предсказал начало Великой Отечественной войны, когда мир и дружба с Германией казались прочными и небызлемыми; предвидел окончание Второй Мировой, когда фашисты стояли на Волге, а сам Мессинг находился в эвакуации в Сибири. Он поражал прозрениями друзей и просто случайных людей, называя время и место тех или иных происшешествий. Да и в жизни самого Мессинга было немало событий, происшедших точно по его предсказанию, — это касалось и удачных поворотов судьбы, и болезней, и даже его ухода из жизни.
СЕНСАЦИЯ!Первое издание секретных протоколов исследования «феномена Вольфа Мессинга» в Институте Мозга и спецлаборатории НКВД, а также личных записей великого экстрасенса, пытавшегося разгадать тайну своего невероятного дара.Хотя публичные выступления Мессинга были разрешены в СССР, а к его предсказаниям прислушивались Берия и сам Сталин, научный официоз отказывался признать сверхъестественные способности «личного телепата Вождя». Более того, его не раз пытались представить «ловким фокусником», а то и вовсе «шарлатаном».Поэтому Вольф Григорьевич, который признавался, что и сам до конца не понимает природу своего пророческого дара, с таким энтузиазмом принял предложение Института Мозга изучить его сознание, экстрасенсорные способности и талант прорицателя.
«О, ты прекрасная, возлюбленная моя, ты прекрасна!» — этими словами из библейской «Песни Песней» Вольф Мессинг начал свое первое письмо к обожаемой невесте.Аида Мессинг-Рапопорт стала для великого экстрасенса не просто супругой и ассистенткой, но «ангелом-хранителем», главной советчицей и исповедницей, единственным близким человеком, с которым Мессинг делился всем.Только наедине с женой Мессинг мог быть самим собой — не «магом», «пророком» и «сверхчеловеком», каким видела его публика, но любящим мужем, нежным, трогательно-заботливым, готовым носить свою обожаемую жену на руках.Только в письмах к любимой он был абсолютно откровенен, шла ли речь о его сверхъестественных способностях и магии его мозга или об их личной жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.