Я тебя отпускаю - [11]
– А школа? – тихо спросила Ника. – Вы были в школе?
– Школа? – усмехнулся Илья. – Как же, были. Директриса знаешь что ответила? «Сейчас они все такие. Да не волнуйтесь вы так, кривая вывезет!» Кривая! Ты понимаешь, кривая! А для чего я пахал все эти годы, не скажете? Для чего все тогда: частные школы, педагоги эти, все удовольствия? А если не вывезет эта кривая? Туда, куда надо, не вывезет? Куда надо вывозит прямая, правда ведь? А кривая на то и кривая, чтобы вывезти криво, разве не так? По всем законам физики! К тому же жена, – от волнения он закашлял. – Депрессия у нее, понимаешь? От всех этих дел и подозрений… Ну, о нас с тобой. Ладно. – Он попытался выдавить из себя улыбку и хлопнул рукой по колену. – Что я тебя гружу, честное слово! Рассопливился, как полный мудак, извини. И так у нас с тобой в этот раз, – запнулся он, – как-то не очень, правда?
Ника подошла, обняла его за голову и крепко прижала к себе. Осторожно кивнула:
– Да, как-то не очень.
– Но я не мог отложить эту поездку. Ты так мечтала о ней, так долго ее ждала!
– Мало ли о чем я мечтала и чего долго ждала, – вздохнув, усмехнулась Ника. – Пережила бы и это.
И подумала: «Да не во мне дело, не надо рассказывать байки. А то я тебя не знаю. – Ты… Ты просто сбежал – от больной жены, от проблем! Не меня, себя пожалел. И все у тебя виноваты партнер, сын, теща. Жена. Я, наконец». И возникшая было жалость тут же исчезла – как не было. Остались раздражение и злость. Да, да, именно злость. Кстати, совершенно несвойственное ей чувство.
– Извини, – повторил он, смущаясь своих неожиданных откровений. – Достал меня сын, вот я и сорвался. Не выдержал. Остапа понесло, извини.
Надо признать, что нытиком и жалобщиком Илья никогда не был. Стараясь сгладить неловкость, он притворно повеселел:
– А ужин? Глупо его игнорировать, правда?
Ужинать ей совсем не хотелось, аппетита как не было. Да и парочка пирожных сделали свое дело. «Зря я их съела, – подумалось ей. – Что-то подташнивает». И снова навалилась адская усталость, просто руки не поднять. И ко всему прочему разболелась голова. «Все-таки заболеваю, – печально констатировала она. – Нашлялась, Илья прав. Проявила самостоятельность. Взбрыкнула, покорная лошадка. Вечная терпеливица и жалельщица».
– Закажи еду в номер, – предложила Ника, – совсем не хочется выползать на улицу, Илюша. Извини.
– Нет, давай все-таки выберемся! – продолжал настаивать он. – Залежались мы с тобой, совсем раскисли. Ну под зонтом, малыш! К тому же, – он улыбнулся и кивнул на вешалку, – у тебя есть роскошный дождевик и сказочные резиновые сапоги! Ну что? Одеваемся, детка? И не страшны нам ни буря, ни ветер!
«Господи, – подумала Ника, – как же мы совпадаем! В голову приходит одно и то же. Единение душ, прости господи. Только зачем?» И все же настояла на своем:
– Нет, не пойду. Неохота, устала. И веселиться не хочется, и изображать елку в цирке. И делать вид, что все хорошо. Надоело. Да и на душе очень пакостно. И потом, я действительно себя отвратительно чувствую. – Легла, укуталась в одеяло и отвернулась.
Понимала, что он обиделся. Замолчал и больше не уговаривал. И ужин в номер заказывать не стал. Размолвка так размолвка, по полной. Чего мелочиться?
Лег с краю, отодвинувшись от нее на самую дальнюю, как только позволила двуспальная кровать, дистанцию. Включил телевизор – спасибо, что на тихий звук. Перед сном подумала: «Ноги крутит, руки ноют, как батогами избили, точно заболеваю. Кстати, а что такое батоги? Надо завтра спросить у Гугла».
За ночь ни разу не обнялись – небывалое дело. Такого, кажется, раньше не было. Даже когда ссорились, обижались друг на друга, дулись – никогда. Ночь их всегда мирила. Стоило только прикоснуться друг к другу. Это было не только непреодолимое желание и страсть – эта была потребность, необходимость ощутить близость самого родного и любимого человека.
«Ладно, – убеждала себя Ника, – я не здорова, он расстроен, все объяснимо, живые люди. Как-то все обойдется».
Проснулась рано, за окнами только-только расплывался сероватый и мрачный, смазанный, тусклый рассвет. Втянула носом, кашлянула – горло не саднит, нос не заложен. Кажется, все нормально, спасибо, господи, пронесло! И правда, тело не ломило, руки, ноги не ныли. Кажется, было хорошо – словом, ура! Настроение у нее улучшилось – теперь все будет нормально, с сегодняшнего дня. Упрямиться и обижаться она больше не станет. Ну и капризничать тоже. Ника подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы, почти одновременно распахнулись гардины в окне напротив, и чья-то рука приоткрыла окно. Следом показался нечеткий женский силуэт. Чуть наклонившись, женщина осторожно выглянула в окно.
Была она молода, скорее всего, ее ровесница – немногим за тридцать. На ней была слишком большая, свободная, белая, явно с чужого плеча, футболка. Голова острижена коротко, почти под ноль. И этот короткий стоячий ежик был ярко-синего цвета.
«Ничего себе, – усмехнулась Ника. – Вот тебе и немолодая, увешанная тусклым золотом дама с растрепавшейся за ночь прической, в тяжелом бархатном халате с кистями».
На минуту отвернувшись, женщина появилась вновь. Теперь уже с сигаретой. Облокотившись на подоконник, синеголовая увидела любопытную мадам в окне напротив и, улыбнувшись, приветливо ей махнула.
Почему одни счастливы, а другие несчастны?И вообще – что такое счастье? Кто-то довольствуется малым – и счастлив.Кто-то стремится к недостижимому и всегда несчастен.Среди героев этой книги есть и те, и другие.Наверное, дело в том, что счастливые вовремя осознали: жизнь – не борьба, а награда.
В молодости кажется, что жизнь – простая и незамысловатая штука. Так легко все раскладывается по полочкам, делится на черное и белое, плохое и хорошее. С годами человек понимает, что между черным и белым существуют полутона, что не бывает хорошего без плохого и наоборот.К героям Метлицкой с возрастом приходит и другое открытие – жизнь сильнее и мудрее человека. Все попытки искусственно изменить ее, повернуть на сто восемьдесят градусов – бессмысленны. Надо просто довериться ей – и она не подведет.
Ваш сын, которого вы, кажется, только вчера привезли из роддома и совсем недавно отвели в первый класс, сильно изменился? Строчит эсэмэски, часами висит на телефоне, отвечает невпопад? Диагноз ясен. Вспомните анекдот: мать двадцать лет делает из сына человека, а его девушка способна за двадцать минут сделать из него идиота. Да-да, не за горами тот час, когда вы станете не просто женщиной и даже не просто женой и матерью, а – свекровью. И вам непременно надо прочитать эту книгу, потому что это отличная психотерапия и для тех, кто сделался свекровью недавно, и для тех, кто давно несет это бремя, и для тех, кто с ужасом ожидает перемен в своей жизни.А может, вы та самая девушка, которая стала причиной превращения надежды семьи во влюбленного недотепу? Тогда эта книга и для вас – ведь каждая свекровь когда-то была невесткой.
Что может быть ужаснее предательства близкого человека? Того, кто был рядом много лет, с которым прошли через все трудности и испытания, вырастили ребенка? Как смириться с тем, что он полюбил другую?Ирина, героиня новой книги Марии Метлицкой, в первую очередь мучается от того, что не может простить мужа, не может начать все сначала, сделать вид, что ничего не было. Все вокруг говорят, что «поход налево» – дело житейское, что все мужчины изменяют, и многие ее подруги, соседки, приятельницы прошли через этот ад, кто-то с большими, кто-то с меньшими потерями.
Долгожданная новинка от Марии Метлицкой. Три повести под одной обложкой. Три истории, которые читателю предстоит прожить вместе с героями. Истории о надежде и отчаянии, о горе и радости и, конечно, о любви. Так бывает: видишь совершенно незнакомых людей и немедленно сочиняешь их историю. Пожилой, импозантный господин и немолодая женщина сидят за столиком ресторана в дорогом спа-отеле с видом на Карпатские горы. При виде этой пары очень хочется немедленно додумать, кто они. Супруги со стажем? Бывшие любовники? Марек и Анна встречаются раз в год – она приезжает из Кракова, он прилетает из Израиля.
Через огонь и воду проходят многие, а вот через медные трубы – единицы.Ленины родители были шестидесятниками-бессребрениками, и ее собственная семья мало чем отличалась от родительской: они с мужем много работали, но жили весьма скромно. Богатство свалилось на них неожиданно и, как по наивности казалось Лене, вполне заслуженно. Но напрасно она радовалась: шальные деньги – это всегда проверка, искушение, с которым мало кто может справиться.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.