Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера - [2]

Воспоминания, если возвратиться к ним, будто бы рисуют нормального человека. Но читателю-то хорошо, доподлинно известно, что представленный портрет — всего лишь маска фанатика, политического авантюриста, безрассудного лидера нации, толкнувшего ее к неисчислимым бедствиям и трагедиям.

Да, он завоевал ее доверие, прикинувшись культуртрегером, народным защитником и избавителем нации от многих бед. Он произносил пылкие речи, хитрые слова, начиненные политическим динамитом, и этим вербовал себе сторонников и единомышленников. Довольно старый, но живучий прием!

Его, несомненно, следует вписать в человеческую память, дабы сохранить бдительность при новых посягательствах вооружиться этим приемом. Ненависть к фашизму, тоталитаризму и сегодня должна сохраниться в арсенале наших чувств. «Надо хорошо укрепить грунт, где будет начертано вечное проклятие фашизму» (Л. Леонов). Будем помнить, что фашизм живуч. Он существует в разных формах, открытых и скрытых. А это требует нашего активного противостояния. «Эта болезнь не из тех, которые излечиваются просто солнцем и свежим воздухом» (К. Симонов).

Предложенная читателю книга — предостережение от соблазна пойти на поводу у новой маски.

А.Н. Чирва

Гитлер принимает меня на службу

«Вас ждут 26 февраля 1932 г. в Берлине, в «Кайзерхофе»[1], в адъютантуре личной канцелярии», — гласило содержание адресованной мне телеграммы, которую я получил в канцелярии эссенского гаулейтера утром 25 февраля 1932 г.

Мой тогдашний шеф, гаулейтер Тербовен, был уже двое суток в Берлине на заседании рейхстага. Не он ли инициатор посылки этой телеграммы? Я ничего не знал и не представлял, какое значение будет иметь эта депеша в моей дальнейшей жизни. Я был молодым человеком, вся жизнь моя казалась мне открытой для будущего. Понятно, что, прочитав телеграмму, я не мог оставаться спокойным ни на одну минуту. Мне казалось, что длительная поездка на жесткой скамье в купе вагона 3‑го класса скорого поезда никогда не кончится. Мои мысли лихорадочно менялись. Но я не знал за собой никакого проступка, поэтому телеграмма могла означать только благоприятный поворот в моей жизни.

Наконец поезд прибыл в Берлин, на вокзал Фридрихштрассе. Я поспешил сквозь сутолоку большого города на Вильгельмплац. Несколько минут я стоял перед отелем «Кайзерхоф» и любовался современным внушительным зданием. Затем я заставил себя войти через вращающуюся дверь в вестибюль.

Навстречу мне попадались дамы и мужчины, принадлежавшие, видимо, к самому благородному обществу. Я обратился к одному из многочисленных посыльных, находившихся в отеле. Он, видимо, был в курсе дела. Ничего не спрашивая, он повел меня по длинным коридорам, устланным толстыми, мягкими коврами, в комнату господина Брюкнера.

Адъютант Адольфа Гитлера коротко приветствовал меня и попросил подождать в холле. К моему удивлению, я застал там еще около 30 человек. Из короткого разговора выяснилось, что они также были вызваны телеграммами в отель «Кайзерхоф» из разных провинций Германии. Каждый из нас отмечал беспокойство других. Скоро стало ясно, что мы все занимаемся одинаковой деятельностью, а именно: возим известных партийных руководителей. Мы были в своей профессии в известном смысле выдающимися. Стало быть, речь шла о чрезвычайно важном поручении, раз мы вызваны сюда. Каждый из нас надеялся, что жребий падет на него и именно он будет выполнять ответственное поручение.

Наконец томительное ожидание кончилось.

«Господ ожидают в номере 135!»

Мы последовали за посыльным и вошли в помещение, где жил и работал Адольф Гитлер, находясь в Берлине. Без особых указаний выстроились мы по ранжиру полукругом. Как самый маленький, я стоял на левом фланге.

Видя вокруг себя такое большое количество более рослых коллег, я серьезно усомнился в своих шансах.

Нас по очереди вызывал Брюкнер к Гитлеру, который опрашивал нас и проверял наши знания. Наконец очередь дошла и до меня.

«Эрих Кемпка… отец — рурский горняк из Оберхаузена, двадцати одного года… шофер гаулейтера Тербовена…»

Это были мои первые ответы на вопросы Адольфа Гитлера. Затем быстро последовали другие вопросы:

«Какого типа машиной вы управляли до сих пор? Знаете ли вы восьмилитровую «мерседес» с двигателем, оснащенным принудительным нагнетателем смеси?.. Сколько лошадиных сил имеет этот мотор?.. Где вы учились на шофера?.. Как вы будете действовать на непросматриваемом, зигзагообразном повороте на скорости 80 километров в час, если навстречу идет машина?»

Вопросы задавались быстро, и я должен был реагировать на них молниеносно. Это было не так легко. От этого человека я не ожидал подобных технических знаний. Вопросы закончились, и я понял, что, видимо, хорошо выдержал экзамен. Удовлетворенный Гитлер подал мне руку.

Я был словно пьян. Одна только мысль о том, что я буду иметь честь возить по всему великому отечеству такого человека, который уже рассматривался всей Германией как наиболее выдающаяся фигура в политической жизни, приводила меня в восторг.

Всех нас наконец проэкзаменовали, и мы в состоянии крайнего напряжения ожидали, что же будет дальше. Но всех нас ждало разочарование. Гитлер обратился к нам с краткой речью. В своей темпераментной манере он сказал, какая ответственность возлагается на человека у руля. Он рад видеть перед собой сразу такое большое число людей, сознающих свою ответственность. Затем он покинул нас, коротко попрощавшись и так ничего и не сказав, зачем мы сюда были вызваны.