Я стою у ресторана: замуж — поздно, сдохнуть — рано! - [12]

– Ты это уже говорила.

– Но как приятно повторять. Это была их третья встреча. Но, как и при первых двух, он сказал ей: «Идем!» И она пошла, побежала… Здесь можно включить пленку с радостным собачьим визгом. Короче, они пришли в ресторан. Заметь, действие идет, а мы обходимся без твоих слов. В ресторане можно обходиться совсем без слов. Потому что он болтал о чепухе, а она все ждала, когда он спросит о судьбе несостоявшегося лже-Мартиросика. Но он так и не спросил о злосчастном плоде. И тогда она почувствовала бешенство. Понимаешь, его беда была в том, что он видел ее всегда в любви. Он не знал, что в детстве ее звали психованной. Потому что, когда на нее накатывало… И еще он не понимал главного: как они рядышком – любовь и ненависть… Короче, всю их болтовню в ресторане выбрось из пьесы. И вместо этого вставь то, что она вспоминала… точнее – никогда не забывала. Как в десять лет она обожала девочку из своего класса. Это была раскрасавица девочка с роскошными волосами. Как она ее любила! Но та совсем не хотела с ней дружить. А она безумно хотела и бешено ревновала ее ко всем ее подругам. И вот как-то зимой девочка играла в снежки… И она подошла и включилась в игру. Она кинула в девочку снежок, та засмеялась и не ответила. Девочка кидала снежки в своих подруг. Она почувствовала ярость. В мгновение она превратила игру в снежки в побоище. Все разбежались – она осталась один на один с обожаемой девочкой. Она яростно кидала в нее снежки, она залепила ей снегом все лицо, а та только смеялась. Она била ее снежками в упор, а та в ответ – хохотала!!! И тогда она стала на колени и, зарыдав, поползла к ней по снегу… Она протягивала к ней руки, она молила. А та смеялась ей в лицо… И вот тогда в ресторане она вдруг услышала тот смех, который преследовал ее всю жизнь.

Швырнула миску с грибами на пол.

– Ты что?!

– Забыл? В ресторане вот так же она уронила тарелку с едой… чтобы не надеть ее тебе на голову. А потом мы вышли, и ты ловил такси. Смешно и отчаянно ловил посреди мостовой! Очередной шофер, который, видно, ехал в парк… ты загородил ему дорогу. И он высунулся из окна и плюнул тебе в лицо.

Он судорожно закрывает лицо.

– Ты что?! Я все могу… но плюнуть в лицо!!! И ты стоял посреди мостовой с оплеванным лицом и вдруг сказал добро-добро: «Устал, наверное, парнишка». И когда она увидела твой оплеванный гуманизм… Боже мой, вся её прежняя нежность вернулась… и кости посыпались на мостовую. Так он смог увезти ее. И возобновились их вечные отношения: хозяин и собачка у булочной! И он приходил к ней после очередного загула или после ссоры с женой… короче, приходил когда хотел.

– Спасибо, что все-таки вспомнила: он был женат на другой.

– Он всегда был женат на другой. Сначала он был женат на той и жаловался этой… Потом был женат на этой и жаловался… Жены были его право – постоянно бежать. Кролик, беги! Ха-ха-ха! А она – вечное дополнение к его бракам. Боже, как все у них тогда было легко и весело… Только жаль, что у нее в это время «проклюнулся возраст». Это предательское ощущение, когда уже не можешь весело шастать по случайным квартирам… когда не веселит безбытность… и появляется банальная жажда дома – семьи, детей. Но ему это было не нужно с ней. Вот отчего он очень обрадовался, когда узнал, что после убиения в ее чреве лже-Мартиросика – никогда не начнется в ней другая жизнь. И она не простила ему этой радости. Вот здесь опять нужно включить пленку с тем смехом девочки… Ха-ха-ха… Она опять познала бешенство. И начались их страшные ссоры… В тот день она с ним опять поссорилась – и он был счастлив своим правом от нее убежать. Она безумно ждала его звонка – но он позвонил ей только через два дня. Как она умирала эти два дня… Он сказал по телефону, что ему нужно приехать, забрать очередные кроссовки. Она ответила: «Не приезжай, я сама их тебе привезу». Так надо было ответить, чтобы показать, что она сердится. По правилам их ссор – он должен был все равно настаивать и приехать. Но он охотно согласился встретиться на улице. И самое страшное – она почувствовала почти облегчение в его голосе: «Талак… талак… талак!»

– Надеюсь пролог закончен?

– Да, мы подошли наконец к твоим словам.

Она читает текст его пьесы:

– «Они встретились в полдень».

Он читает:

– «Что с тобой происходит?»

Она читает:

– «А вот этого ты не поймешь!»

Он:

– «Куда уж мне! Я всю жизнь слышу, что я не пойму чего-то невероятно тонкого, таинственно женского. Я слышу это от всех, начиная с жены…»

Она:

– «Кончая женой. В нашей ситуации звучит лучше. Как ты заводишь себя, чтобы быть решительнее. Ну, скажи правду, хоть раз в жизни не бойся. Ты ведь расставаться со мной пришел?!» – Помолчав: – Неужели все это говорила я? Мне сейчас кажется, что я все время спала – и ночью, и днем – с открытыми глазами…

– Ты будешь читать свой текст?

– Зачем? Я тебе посоветую вместо всего этого глупого потока ненужных слов – оставь одну банальную фразу, кажется, из пьесы Бернарда Шоу: «Нет в мире женщины, способной сказать «прощай» меньше, чем в тридцати словах»… И еще совет: всю сцену замени пластическим этюдом: она идет от него, но все ее бедное тело как бы просит, умоляет: «Остановите меня, остановите меня!» Она идет от него мучительно долго, тысячу лет!