Я стою миллионы - [23]

— В любом случае на это нужны большие деньги, где он их брал?

— Частично вкладывал свои свободные средства, часть получал от нашей галереи.

— О каких примерно суммах идет речь? — поинтересовалась я.

— Ну… — Торнтон явно замялся, подняв глаза к потолку.

— Это останется между нами, — дипломатично пообещала я.

— Это были не очень большие суммы, скажем, десятки тысяч долларов.

— После приобретения картин как вы поступали с ними?

— Находили им покупателей.

— Каким образом?

— У Бриджит большой круг знакомых, люди обеспеченные, с ее мнением считаются. А уж если принять во внимание ее дар убеждения! Понимаете, — посвящал меня в стратегию и тактику картинной торговли Торнтон, — хорошая картина — это еще половина дела. Богатые люди часто колеблются на предмет вложения своих средств. Дать подлинную оценку произведению искусства может далеко не каждый. Но одно дело, если приобрести то или иное полотно вам советует талантливый, но никому не известный критик, а другое — если вы обращаетесь за разъяснениями к человеку, чей авторитет признан как бомондом, так и художественной элитой, в том числе и критикой. Случалось, что за большие деньги продавались весьма посредственные работы, и все благодаря Бриджит — она умеет пустить пыль в глаза.

Я поставила порожний фужер на столик, достала сигарету, закурила.

— Я вас с ней познакомлю, она должна скоро подъехать. — Ридли посмотрел на часы. — Мы скоро закрываемся, но свои обычно разъезжаются за полночь, если у вас есть время, вы могли бы остаться.

— С огромным удовольствием, — ответила я на его любезное приглашение. — Скажите, Ридли, — обратилась я к нему после минутной паузы, — у Эрика были недоброжелатели или враги?

Торнтон задумался.

— Честно говоря, я о таких не знаю. Впрочем, можете еще спросить об этом у моей жены, Эрик с ней больше говорил о делах. — Ридли подошел к столу, достал из большой коробки, напоминавшей шкатулку, сигару и, срезав кончик специальными ножницами, вставил ее в угол рта.

— Благодарю вас, — улыбнулась я, — если вы не против, может, я вернусь в зал?

— О, конечно, пойдемте.

В зале уже было не так много народу, обстановка стала еще более непринужденной. Бросалось в глаза, что гости не ограничивали себя в коктейлях, а может, употребляли и более крепкие напитки.

Что ж, это мне на руку, алкоголь развязывает язык не только русским.

Я заметила Николая, который в левом дальнем углу оживленно обсуждал что-то с костлявой декольтированной брюнеткой лет сорока пяти, увешанной брюликами. Ее сильно накрашенные губы то прихотливо складывались в бантик, то растягивались в беззастенчиво-голливудскую улыбку.

Николай отчаянно жестикулировал. Брюнетка, как заводная кукла, мотала головой, каждым из этих резких движений давая понять собеседнику, что она полностью согласна с ним.

— А, Бриджит! — радостно воскликнул Торнтон, когда в проеме арки, соединявшей два зала, перед нами неожиданно выросла невысокая угловатая фигура женщины в светло-сером вечернем платье. — Познакомься, пожалуйста, Татьяна Иванова, она из России.

Я не успела и глазом моргнуть, как эта рыжеволосая пигалица с ослепительно белой кожей в размашистом жесте подала мне руку и, широко улыбнувшись, звонко отчеканила:

— Очень приятно, Бриджит Торнтон.

На ее выпирающих ключицах висело массивное колье из жемчуга. Два зеленых буравчика ее глаз вполне соответствовали стрекозиной резвости.

Я перехватила взгляд Торнтона, смотревшего на жену с обожанием преданного пса.

Тонкая, как лиана, энергичная, как хищник, Бриджит Торнтон полностью владела инициативой в семье. Было даже забавно наблюдать, как эта маленькая, хрупкая женщина крутит и вертит своим шоколадным гигантом — Ридли.

— Бриджит, с Эриком несчастье… — начал было Ридли, но Бриджит не дала ему закончить фразу.

— Ты представляешь, — затараторила она, — эта сволочь Кауфман оставил меня с носом… Он продал своего «Саксофониста» Хантеру, да еще скупердяйкой меня обозвал. — Глаза ее метали молнии, голова нервно подрагивала, бледное лицо от волнения покрылось красными пятнами. — Я ему устрою веселую жизнь!

— Успокойся, дорогая. — Ридли обнял ее за плечи.

Бриджит дернулась, бесцеремонно сбрасывая его руку, и заверещала:

— Да кто этого педика вытащил в люди! Кем он был? Дешевка.

— Бриджит, Эрик погиб! — почти в ухо ей сказал Торнтон.

До нее наконец дошел смысл того, что говорил ее муж.

— Что? — спохватилась она. — Ты говоришь, Эрик? Как погиб? — Зеленые буры ее глаз ошарашенно вращались, голос дрожал.

— Я все объясню, — вмешалась я, — если вы уделите мне несколько минут.

Бриджит посмотрела на меня, как будто первый раз увидела. Но, быстро собравшись с мыслями, бросила уже на ходу:

— Пойдемте.

Мы устроились на небольшом диванчике. Завидев хозяйку, гарсон с подносом направился к нам.

— Как это случилось? — В голосе Бриджит вибрировала тревога.

— Его расстреляли в упор у дома, где он жил в Тарасове.

— Но за что его убили?

— Вот это я и пытаюсь выяснить, — ответила я, — я детектив.

— Вот как? — Она с неподдельным интересом посмотрела на меня.

— Чему вы удивляетесь? Никогда не видели сыщиков? — Я попробовала улыбнуться.

— Признаюсь, видела только в кино.