Марион коротко зарычала на вставшего на пути чужого солдата, двинула кованым сапогом в край щита, раскрывая его для удара, и обрушила клинок на незащищенную латами шею. Не дожидаясь, пока тот рухнет, отпихнула в сторону безвольное тело, и упала на колени рядом с мужем.
— М-м-ма-а-а…
— Тише, Магнус… тише…
Задыхаясь, глотая собственный соленый пот, смотрела Синяя баронесса на умирающего мужа. Агония продлилась всего несколько секунд, и всё это время, неделимое, незабываемое, страшное и ненавистное, они смотрели друг другу в глаза. Десять лет. Десять лет тихого семейного счастья, понимания, и самой крепкой дружбы, которая может быть между мужчиной и женщиной, занимавшихся одним делом — войной.
А потом взгляд командующего императорским войском Аверона застыл, и Марион поднялась с колен.
— Убийца.
Выбравшийся из-под рухнувшего коня валлиец застыл, глядя на неподвижную фигуру перед собой. Вокруг кричали, убивали и умирали люди, и их короткое знакомство — последний миг перед смертельной схваткой — произошло быстро.
Марион увидела высокого крупного мужчину, чернобородого, с пронзительным, удивительно ясным взглядом синих глаз. Он убивал здесь, как и все, но эти спокойные, вопреки всему вокруг, нечеловечески спокойные глаза мигом вернули её к жизни, избавив от отрешенной пустоты смерти. Он издевался! Он издевался над ними — всеми, кто пал от его руки, и не испытывал ни уважения, ни благоговения от того, что убил самого командующего, ни удовлетворения, ни злости, ни ненависти — один лишь безмятежный покой, бесконечное превосходство над противником.
И он заплатит, каждой каплей крови — за это равнодушие, за смерть её мужа, за её потерю, за её теперь уже шаткое положение, за отсутствие каких-либо эмоций на до отвращения чистом лице…
Марион обрушила клинок первой, не ожидая, пока покалеченный при падении валлиец отыщет отлетевший в сторону меч. Прикрываясь одним лишь щитом от шквала ударов, отступая назад на раненных ногах, убийца искал свой единственный шанс на спасение. Но прежде, чем его ищущая рука сомкнулась на рукояти чужого меча, очередной удар Марион, кромкой щита в подбородок, отбросил его наземь, и от удара шлем убийцы слетел, явив взору слипшиеся от пота пряди черных, как вороново крыло, волос.
Он лежал у её ног почти поверженный, почти мертвый — и она не стала медлить с ударом. И в последний миг, когда её клинок уже опускался на обнаженное горло, в тот самый миг мужчина выкинул здоровую ногу вперед, отбрасывая от себя смерть, и от жестокого удара кованым каблуком в живот Марион задохнулась, падая наземь, под ноги сражавшимся воинам.
— Бегу-у-у-ут!!! Они бегут!!!
— Валлийцы бегут! Отступают! Леди Марион! Леди Марион!!!
Её подхватили под локти, вздергивая на ноги, и мутный взгляд выхватил за спинами своих офицеров и солдат вражеское облачение — и лицо врага, разрубленное острием её так и не достигшего горла клинка…
— Меченый… задержите… меченого…
— Командующий Магнус!!! Леди Марион, где командующий?!
— Леди Марион?!
В отчаянии смотрела она, как убийца её мужа взбирается на чужого коня, оборачивает к ней окровавленное, искаженное лицо — и дает шпоры, уходя от погони.
— Нам гнать их? Леди Марион!
— Нет! — гаркнула она, диким усилием заставляя себя действовать. — Нет! Мы отступаем. Командующий Магнус мёртв! Некому вести войско! Мы отступаем!
Ей подвели коня, помогли взобраться в седло. Марион пронзительно свистнула, широко махнула рукой, созывая к себе офицеров. Какая ирония, мелькнуло в её голове. Валлийцы разбиты, но поредевшее, побитое императорское войско Аверона больше некому вести к победе…
Часть 1. Свадебный подарок
Феодор нырнул в проулок, протиснулся между телегой и толстым купцом, увернулся от жадных рук нищих и, попутно ухватив с фруктового прилавка пригоршню спелых слив, на полусогнутых, уворачиваясь от пущенного вслед булыжника, побежал к узкому проходу, ведущему на другую сторону улицы. Вслед неслась брань торговца и проклятия попрошаек, по шапкам которых он второпях протоптался, уходя от погони.
Уже на улице Феодор оглянулся, нахлобучил подцепленную шапку с медяками на каштановые вихры, не забыв сунуть гроши в карман, снял и вывернул куртку, перекинув её через локоть, и, чавкая на ходу, принялся заедать свой успех сливами. Погоня затерялась ещё три улицы назад — валлийские вояки не могли знать всех хитросплетений центральных улочек Ренны, столицы Аверона, а имперские стражники не спешили помочь посольской делегации, прибывшей в город. Народу на улицах было — загляденье! Отличная погода для вора, как говаривала сестрёнка.
— А штанина-то выпирает, — раздался невозмутимый голос у самого уха. — Стыд и срам, Феодор. Что бы сказал наш отец?
Легка на помине! Парень обернулся, сверкнул белозубой улыбкой, подмигнул.
— Сказал бы, шо с кривыми руками на дело не ходят, — протягивая сестре сливу, радостно оскалился Феодор. — Сама-то хороша! Грудь вона из лифа выпадает, небось тоже не просто так.
Флорика беспокойно оглянулась, дернула его в сторону. Они завернули за дом, подальше от шумной улицы, и уселись прямо на ступеньки черного выхода лавки, располагавшейся на углу.
