Я сплю среди бабочек - [16]

— Могу я войти? — раздается голос Адриана Зельцера, и я, краснея от натуги, пытаюсь воспрепятствовать его проникновению в мое далеко не тайное убежище.

— Надеюсь, на этот раз ты достаточно одет для того, чтобы не вгонять Шарлотту в краску? — отзывается Алекс, наслаждаясь разворачивающимся действом. — Боюсь, она была не совсем готова к твоей неприкрытому одеждой мужественности и теперь пребывает, как бы это помягче сказать, в некоем душевном раздрае…

— Я убью тебя! — произношу одними губами. Жаль нельзя сделать этого взглядом!

— Я вхожу, — говорит Алексов отец и толкает дверь от себя. Ему хватает минимального усилия, чтобы отодвинуть меня в сторону и появиться на пороге. Прикрываю глаза, готовясь ко встрече с неизбежным… и сразу за полузакрытыми веками вижу мужчину в одном полотенце с отлично развитыми грудными мышцами.

— Пап, не пугай моих бабочек, — слышу насмешливый голос Алекса и наконец открываю глаза. Наши с его отцом взгляды молча пересекаются…

Я выдыхаю:

— Простите, что ворвалась в вашу комнату. Это вышло случайно, и мне очень неловко за случившееся. Обещаю, такого больше не повторится! Никогда.

Он молча кивает, как бы принимая мои извинения, и произносит:

— Я, так понимаю, твою гостью нужно доставить домой, — обращается к сыну, хотя смотрит все-таки на меня. — Уже слишком поздно, чтобы бродить по городу одной…

И я восклицаю:

— Не стоит беспокоиться, я и сама прекрасно доберусь!

Однако мужчина не кажется убежденным.

— Дайте мне пять минут на сборы, — бросает он как бы в пространство комнаты, ни к кому особенно не обращаясь. — И будьте готовы к этому времени.

Выходит за дверь, прикрывая ее за собой, и в тот же момент я хватаю со стула свои вещи, единым махом натягивая их на себя.

— Что ты делаешь? — Алекс с любопытством следит за моими действиями.

— Ухожу, а на что это похоже? Где мой рюкзак?

Алекс указывает на рюкзак у цветочного горшка.

— А мой подарок? — осведомляется он. — Ты его так и не принесла…

— Заберу в другой раз, извини, — кидаю на ходу, однако в дверях все-таки оглядываюсь: — Прости, что все так вышло, но я не могу сейчас видеть твоего отца… Передай ему, что… что… Впрочем, ничего не передавай. Прощай!

Я незамеченной выскальзываю из дома и бегу прочь на негнущихся ногах.

6 глава

Идти до остановки в темноте, да еще в снегопад оказывается удовольствием не из приятных: подмерзшие улицы превратились в каток — ноги разъезжаются в разные стороны.

Эх, будь они трижды неладны, эти мои чрезмерные стыдливость и уязвленная гордость! Падаю на ледяную скамейку и с отчаянием гляжу на часы: ночной автобус ходит раз в полтора часа… Страшно представить, как долго мне еще ждать.

Так и сижу нахохлившимся воробьем, готовая дойти до последней стадии жалости к себе, когда темноту дороги со стороны Алексова дома прорезают два желтых пятна автомобильных фар, и я узнаю «лексус» Адриана Зельцера. Тот останавливается передо мной, и его владелец, опустив боковое стекло, окликает меня будничным голосом:

— Шарлотта, садитесь в машину. Автобус не скоро придет!

Стараюсь изобразить полную невозмутимость, хотя сердце стучит у самого горла.

— Шарлотта, не испытывайте моего терпения, — повышает голос мужчина. — Не будьте ребенком.

Понимаю, что именно так и стоит поступить, но мозг не дает команду ногам, и я продолжаю сидеть, не шелохнувшись.

Слышу хлопок автомобильной двери и замечаю пару ботинок, остановившихся подле меня.

— Что за упрямая девчонка! — произносит утомленный уговорами голос, мужские руки обхватывают меня за талию и ставят на ноги, подталкивая к автомобилю. — Идите в машину, горе вы луковое.

Подхожу к серому «лексусу», ныряю в его теплое нутро, обволакивающее меня ароматом мужского одеколона. Хорошо-то как! Благодать. Незаметно растираю окоченевшие пальцы на руках…

— Где ваши перчатки? — интересуется мужчина, присаживаясь за руль.

— Дома забыла, — отвечаю чуть виноватым голосом, как на упрек собственного родителя.

— Хорошо, что голову дома не забыли…

— Вы точно моя преподавательница музыки, — ворчу в тон собеседнику. — Только симпатичнее, — последнее добавляю чуть слышно. Не хватало еще, чтобы Адриан Зельцер это услышал!

Дальше мы едем в тишине, и к моим пальцам на ногах возвращается благодатное тепло. Откидываюсь на спинку кресла и прикрываю глаза… а за веками все та же проекция: мужчина в одном полотенце, с шикарной фигурой.

— Вот ведь напасть! — шепчу в сердцах, перехватывая на себе внимательный взгляд серых глаз. — И с вызовом поясняю: — Я пережила тяжелый психологический стресс — мне простительно разговаривать с самой собой.

Губы мужчины изгибает едва заметная полуулыбка.

— Хотите недвусмысленно намекнуть, что это я был тому причиной? — осведомляется он.

И мне бы смолчать или отделаться ничего не значащей фразой, а я возьми и брякни:

— Я видела вас голым! Это не так-то просто забыть.

Понимаю, что сморозила очередную глупость (рядом с этим мужчиной ощущаю себя извечной дурочкой) и утыкаюсь лицом в ладони. Снова. Опять…

А он улыбается:

— Это был комплимент или оскорбление?

— Сами знаете, что комплимент. — Его улыбка оказывается заразительной, и я тоже невольно улыбаюсь. — Ходите в спортзал? — Он молча кивает. — А я вот совсем не спортивная. И тушуюсь под его чуть насмешливым взглядом. — Следите за дорогой, пожалуйста!