Я согласна - [4]

Мэгги открыла дверь, соединяющую оба помещения, и проскользнула к нему в кабинет. Джеймс сидел за своим просторным столом, где в беспорядке валялись остатки утренней почты. Несколько клочков бумаги, сначала разорванных, а потом скомканных в шарики, были брошены в сторону мусорной корзины. Не обращая внимания на нетерпеливое подрагивание его бровей, она убрала мусор, а потом спокойно села. Ей давно уже было известно, что наилучший способ справиться с его редкими приступами раздражения – просто не замечать их.

Для того чтобы прекратить нависшее тяжелое молчание, Мэгги сочла необходимым поправить телефонную трубку, гудевшую у него на столе. Джеймс, видимо, небрежно бросил трубку, и из аппарата то и дело слышались записанные на автоответчик слова приветствия, адресованные тем, кто звонил в офис. Мэгги ощутила, как губы ее сложились в улыбку, демонстрирующую великолепные белые зубы.

В редкие моменты попустительства самой себе, она позволяла себе изучать Джеймса, пока внимание его сконцентрировано было на чем-то другом. Его густые темные волосы, обильно посеребренные у висков, были небрежно взъерошены, словно он пропустил их через пятерню. Чернота мощных бровей еще сильнее оттеняла голубизну глаз. Мэгги по собственному опыту знала, что эти глаза могут быть теплыми, когда в них отражается забота, могут сверкать, когда он смеется, в них может светиться ум или вспыхивать раздражение. За годы, что они работали вместе, она никогда не видела в его глазах ни отчаяния, ни мягкого света любви. Никогда – только в мечтах.

Ее взгляд опускался ниже, к жесткому рту, выражавшему сильнейшую сосредоточенность, и она пыталась вообразить себе то ощущение, которое возникнет от прикосновения этих губ к ее губам. И то, когда он привлечет ее к себе мускулистыми руками. И если он...

– Мэгги? – его озадаченный голос прервал ее эротические фантазии. Она освободилась от очарования духовной ауры Джеймса.– Мэгги, у тебя все в порядке? – Он поднялся и, обойдя стол, остановился напротив нее.

– Абсолютно.– Она не без усилия придала своему голосу обычное звучание.– Что вам нужно?

– Поговорить об одном твоем чувстве.– Он присел на край стола.

– О чувстве? – машинально повторила Мэгги, и против воли глаза ее опустились, остановившись на его болтающейся туда-сюда ноге в дорогом ботинке. Пристальный взгляд ее проследовал выше, туда, где под покровом сшитых по моде брюк можно было безошибочно различить прекрасно развитые икры и крепкую кость колена.

Испугавшись направления собственных мыслей, она отвела глаза, намеренно отложив авторучку, чтобы движение ее было оправданным. Что же с ней случилось? Обычно, когда она находилась рядом с Джеймсом, она жестко контролировала свои чувства. Никогда ничто большее, чем неосторожный блеск в ее глазах, не давало ему повода заподозрить, что ее чувства к нему выльются во что-то иное, нежели теплая дружба. Все эти годы она хранила свою тайну так же, как скупец бережет золото. И вот сейчас, вдруг, здесь, она смотрит в его глаза, словно забитая старая дева, неожиданно столкнувшаяся лицом к лицу с Робертом Редфордом. Будь проклята Эми и все ее разговоры о сексуальной свободе. Ее наставления и неослабевающее давление Фрэда совершенно выбили Мэгги из колеи. На один кратчайший миг она не удержалась в избранной роли совершенной секретарши, чего не могло вызвать присутствие Джеймса само по себе.

– Бога ради, ты все сегодня так странно делаешь. Что-то стряслось? Ты не заболела? – Он пристально вгляделся в ее бледное лицо.– Тебя знобит?

– Прошу прощения! – Грубый тон Мэгги не оставлял сомнений в том, что она думает об этом вопросе.

– Я знаю жизнь.– Он смотрел на нее мучительно пристальным взглядом, от которого у нее обмирало сердце.– Я два раза был женат.

– Да. То есть ни...– Мэгги сдержала себя сверхчеловеческим усилием.– Так для чего же я-то понадобилась?

– В отношении тебя у меня возникла смешная идея! – Дразнящая снисходительность, присутствовавшая в его голосе несколько минут назад, сменилась непреклонностью.

Мэгги смотрела на него, пытаясь определить, в каком Джеймс настроении. По тону его можно было предположить, что он в ярости, но едва ли из-за нее. Казалось, что все возрастающее напряжение вот-вот окончится взрывом. Будь это с другим человеком, такое напряжение было бы пугающим, но Джеймс не был способен переживать страх. Он никогда ничего не боялся. Личная же его жизнь всегда оставалось частным делом, и никакие проблемы такого рода в офис не выносились.

Совсем недавно он получил заказ на проектирование комплекса роскошных домов в пригороде Вашингтона, и Мэгги знала, что план Джеймса считался новаторским. Без сомнения, в архитектуре он был волшебником. Его созидательный гений жестко сочетался с мышлением бизнесмена. Когда пятнадцать лет назад Джеймс вступил во владение фирмой, принадлежавшей его отцу, фирма занималась производством игрушек для детей богатых родителей – в старомодном, неизменном вкусе его отца. Но юный Джеймс унаследовал и то умение к предельной концентрации собственных сил, благодаря которому еще его прадед заложил основы благополучия собственной семьи. Сегодня компания «Монтгомери и сын» представляла собой всемирно известный концерн, офис которого занимал три верхних этажа в спроектированном самим Джеймсом здании из стекла и стали. Под его началом находилось свыше дюжины архитекторов, в чьих разработках он принимал непосредственное участие.