Я - снайпер Рейха - [7]

Конечно, это было знаком судьбы, что среди оружия, которое сортировал, я нашел одну-единствен-ную русскую снайперскую винтовку. Только увидев ее, я поспешил спросить у унтер-офицера по вооружению, нельзя ли с ней попрактиковаться. У них было достаточно русских патронов, и унтер-офицер вдруг почувствовал, что перед ним именно тот человек, которому такая работа окажется по плечу. Он сказал:

— Покажи мне, на что ты способен. Возможно, ты рожден, чтобы быть снайпером. Нам нужны такие ребята, чтобы дать иванам хорошую взбучку. Ты знаешь, в какой кошмар их снайперы превратили нашу жизнь.

Я начал практиковаться в тот же вечер. Через несколько дней стало ясно, что я прирожденный снайпер. Унтер-офицер по вооружению был впечатлен моими стрелковыми навыками. Без всяких видимых усилий я поражал со ста метров спичечный коробок, а с трехсот — деревянную коробку из-под патронов, размерами тридцать на тридцать сантиметров.

Четырнадцать дней отдыха пролетели быстро, рана заживала, и мне пора было возвращаться в свою роту. Когда я прощался с унтер-офицером по вооружению, тот вручил мне винтовку с оптическим прицелом.

— Зепп, я разговаривал с твоим стариком, — так опытные воины называли своих командиров роты. — Он не против, если ты попытаешь счастья в качестве снайпера. Давай, мой мальчик, покажи иванам!

В первых числах августа 1943-го я возвратился в свою роту со снайперской винтовкой в руках. Когда я доложил сержанту о своем прибытии, тот без церемоний вручил мне черный знак «За ранение»² вместе с наградными документами.

— Оллерберг, надеюсь, ты не думаешь, что на этом все закончилось, — сказал мне сержант. — Это было только начало. Держи свой зад поближе к земле, особенно сейчас, когда ты снайпер. А теперь иди и задай иванам хорошую трепку!

Фронт был относительно тих. Бои свелись к незначительным артиллерийским дуэлям и стычкам между отрядами, выходившими на разведку. Но при этом из-за русских снайперов каждый немецкий солдат ощущал невероятное напряжение. Очень опасным было даже просто высунуться из окопа в непосредственной близости от передовой. Вопреки всем предосторожностям русские находили себе мишени снова и снова.

В своем командире я обрел мудрого наставника, понимавшего выгоды, которые дает войскам наличие снайперов, и сокрушавшегося об их отсутствии в немецкой армии. Однако подобная точка зрения не была широко распространенной. Многие офицеры воспринимали снайперов как бесчестных, коварных убийц и отказывались использовать их. Один из офицеров 3-й горнострелковой дивизии вполне конкретно отразил такое отношение в своих мемуарах: «Каждый из этих головорезов выползает на рассвете или перед сумерками и лежит неподвижно, просматривая вражеские позиции, подобно коту над мышиной норой. И вот, из окопа на мгновение вынырнет лишь плечо или голова. Но и мгновения достаточно. Выстрел разрывает тишину. Из сведенной судорогой руки выпадает пустая консервная банка. Такова цена человеческой жизни для снайпера. Такова война!»

Здесь необходимо сделать небольшое пояснение. Находясь в траншеях, солдаты сталкиваются с необходимостью отправлять естественные нужды. По гигиеническим причинам они не могут завалить окопы экскрементами. Поэтому через несколько дней пребывания на фронте каждый немецкий пехотинец приспосабливался использовать в качестве туалета пустые консервные банки. После того, как банка наполнялась, запах, исходивший от нее, и ворчание товарищей побуждали солдат избавляться от их содержимого. Для этого нужно было выплеснуть банку за край траншеи. Неопытные солдаты при этом иногда приподнимались слишком высоко, боясь запачкать окоп. Хороший снайпер не мог не использовать такую возможность для точного выстрела и при этом не чувствовал каких-либо угрызений совести.

Впрочем, замечание в конце приведенных выше комментариев офицера вполне справедливо. Война не может быть этичной или героической. Это средство достижения политической цели через максимальное насилие, цена которого смерти, увечья и разрушения. Соответственно, нет абсолютно никакой разницы, погибнешь ли ты от пули снайпера или от осколка мины, выпущенной из миномета. И если смотреть на вещи с такой точки зрения, то говорить о чести неуместно. Тем более что при этом напрашивается вполне логичный вопрос. Кто более честен и мужественен в бою — офицер, который, к примеру, посылает целую роту в кровавую мясорубку во имя достижения какой-то стратегической цели, ради личной славы или в результате тактической некомпетентности, либо же, так сказать, «коварный», но высоко эффективный в борьбе с противником снайпер, который постоянно подвергает себя значительному риску?

Так или иначе, я избежал самоубийственного возвращения в строй пулеметчиком. Теперь я подчинялся напрямую командиру роты. К этому моменту боевая обстановка была такова, что рота занималась в основном удержанием собственных позиций. И командир позволил мне выйти на охоту в пределах района, занимаемого нашей ротой. Инстинктивно я чувствовал, с чего начинать действовать, и обошел окопы, чтобы расспросить товарищей о том, что они видели вокруг. Меня встречали с восторгом: «Наконец, у нас есть снайпер. Покажи им, на что ты способен, Зепп!» Командир группы пулеметчиков взял меня за рукав и отвел в крытую траншею. Сквозь щель между массивными бревнами, выложенными вдоль краев окопа для защиты от вражеских пуль и осколков снарядов, он показал мне позиции русских и пояснил: