«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца» - [5]
Золотые часы, подаренные мне Джимми, я ношу и сегодня, как и подаренный Расселом перстень. А на другой руке у меня перстень с камнями по месяцам рождения дочерей.
Джимми и Рассел были похожи. Мускулов обоим было не занимать, и оба были низкорослыми даже для тех времен. Росс был ростом 174 см, а Джимми примерно 166 см. В те времена я был где-то 192 см, и мне всегда приходилось наклоняться, когда мы разговаривали. Оба были умницы. Они были сильны как физически, так и умственно. В одном они разнились – и это важно: Расс был тихоней и неразговорчивым, никогда не орал, даже если его взбесить. А Джимми, тот с полоборота заводился, так что ему часто приходилось сдерживаться. И еще он обожал известность.
Вечером до банкета в мою честь мы с Рассом переговорили с Джимми. Мы сидели за столиком в ресторане «Бродвей Эдди», и Рассел Буфалино напрямик заявил Джимми Хоффа, чтобы тот прекратил попытки стать президентом профсоюза. Сказал ему, что, мол, кое-кто ничего не имеет против Фрэнка Фицсиммонса, который замещал Джимми, пока тот сидел. Кто именно, сказано не было, но все поняли, что речь шла о людях, которые были рады без проблем получать большие кредиты из пенсионного фонда дальнобойщиков, поскольку уломать этого Фицсиммонса ничего не стоило. Они получали денежки и при Джимми, когда он был при делах, да и Джимми кое-что имел с этого, но все кредиты предоставлялись на условиях Джимми. А Фитца эти ребята нагнули. Впрочем, Фитца ничего, кроме выпивки и гольфа, не интересовало. Думаю, нет смысла растолковывать, сколько денег можно отжать из миллиардного пенсионного фонда.
Рассел тогда сказал:
– Ради чего ты на это нацелился? Деньги тебе вроде как не нужны.
А Джимми ему ответил:
– Дело не в деньгах. Я не позволю Фитцу подмять проф-союз.
После этих посиделок я уже собрался отвезти Джимми обратно в отель «Уорик», когда Расс отвел меня в сторонку и шепнул:
– Поговори со своим другом. Объясни ему, что это такое.
На нашем языке это означало не что иное, как смертельную угрозу.
Уже в «Уорике» я сказал Джимми, что, если он не передумает возвращаться в профсоюз, в таком случае ему неплохо было бы обзавестись телохранителями.
– Если я пойду на это, они достанут мою семью.
– Хотя бы не ходи по пустынным улицам.
– Хоффа никому не запугать. Я намерен сместить Фитца и выиграть эти выборы.
– Ты же понимаешь, что это значит, – сказал я. – Сам Расс велел мне все тебе растолковать.
– Они не посмеют, – рявкнул в ответ Джимми Хоффа, сверля меня взглядом.
Остаток вечера и за завтраком на следующее утро Джимми говорил и говорил, переворачивая все с ног на голову. Если задним числом вспомнить об этом, нервишки у него сдавали, но я не припомню случая, чтобы Джимми показал, что боится. Хотя то, что он услышал от Рассела за столиком «Бродвей Эдди» в вечер перед банкетом, повергло бы в ужас любого храбреца.
А теперь я застыл у телефона у себя на кухне в Филадельфии. Прошло уже девять месяцев с того самого банкета в мою честь. И я собирался позвонить Джимми Хоффа в его домик в Лейк Орион, в душе надеясь, что он за это время все же передумал возвращаться в профсоюз.
– Мы с моим другом отправляемся на свадьбу, – сказал я.
– Я понял, что вы с другом будете на свадьбе, – ответил Джимми.
Джимми понял, что «мой друг» – Рассел; по телефону имена не в ходу. А под свадьбой имелась в виду свадьба дочери Билла Буфалино в Детройте. Билл и Рассел не были родственниками, но Рассел позволил ему называть себя его двоюродным братом. Это помогло Биллу подняться. Он был адвокатом у Тимстеров в Детройте.
У Билла Буфалино был особняк в Гросс-Пойнте с водопадом и бассейном. А через бассейн был перекинут мостик – на одной стороне бассейна женщины, на другой мужчины. Так что можно было обо всем без проблем поговорить. Да и женщинам было не до чьих-то там разговоров, они во все уши слушали популярную песенку – «I Am Woman, Hear Me Roar» – в исполнении Хелен Редди.
– Тебя, как мне кажется, на свадьбе не будет? – спросил я.
– Джозефин не любит, когда люди начинают пялиться, – ответил он.
Джимми не нужно было объяснять. Речь шла о фэбээровской записи телефонного разговора, каким-то образом ставшей известной. На ней кто-то обсуждал якобы имевшую место давнюю внебрачную связь его жены Джозефин со служившим в Детройте солдатом Тони Чимини.
– Да брось ты! Никто в эту ерунду не верит, Джимми. Думаю, не из-за этого ты не хочешь пойти.
– Черт возьми! Они думают, что запугают Джимми Хоффа.
– Все беспокоятся о том, что, мол, ситуация выходит из-под контроля.
– У меня есть способ защитить себя. Есть кое-какие записи.
– Джимми, даже мой друг и тот обеспокоен.
– Кстати, как там дела у твоего друга? – со смехом поинтересовался Джимми. – Рад, что он решил эту проблемку на прошлой неделе.
Джимми имел в виду выигранный Рассом в Буффало процесс по делу о рэкете.
– Все у моего друга путем, – ответил я. – Это он надоумил меня позвонить тебе.
Оба этих уважаемых человека были моими друзьями, да и сами они дружили. Рассел познакомил меня с Джимми еще в 50-е годы. В то время мне приходилось думать о своих трех дочерях».
