«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца» - [34]

– За что?

– Провернуть одно дельце для одного парня.

– Что за парень?

– А в чем дело?

– Чич, ты мне нравишься. И Анжело ты тоже нравишься, но должен тебе кое-что объяснить. Заметили синий «Форд» – такой, как у тебя – с пенсильванскими номерами. Заметили и верзилу, который из этого «Форда» вышел. И это был ты. Все очень просто. Вот что я хотел тебе сказать. И ты правильно поступил, что не стал отпираться. Анжело хочет видеть тебя прямо сейчас.

Я шел и размышлял: что, черт возьми, все это означает? И в какое дерьмо затащил меня этот чертов Шептун.

Я вошел в «Вилла ди Рома». Анжело сидел там за своим столиком в углу. И кто, вы думаете, сидел рядом с ним? Рассел! Собственной персоной! Тут я понял, что дело очень серьезное. Во что я ввязался? И как из этого выпутаться? Это же те самые могущественные люди, о которых вопили все газеты после инцидента в Апалачине. И теперь они уже не мои друзья! Я понял, что дело нешуточное, а очень и очень серьезное. Все очень походило на заседание военного трибунала. Но трибунал этот разбирает не пустяковые самоволки ради баб, а дела посерьезнее. О дезертирстве, к примеру.

Когда я только начинал похаживать с моими итальянскими приятелями по «Фуд Фэйр» в центр города, я еще ничего не знал. Но после того, что произошло в Апалачине, и после сенатских слушаний, которые транслировали по телевидению на всю Америку, я хорошо понимал, что этих людей мне никак нельзя разочаровывать.

И тут до меня стало доходить, что в ресторане не было ни души, за исключением бармена в первом зале, и мне послышалось, как бармен стал выходить из-за стойки. Каждый звук воспринимался со странной отчетливостью – так бывает при тайной высадке десанта на пустынный берег. Все чувства обострены до предела. С пронзительной ясностью я слышал эти шаги: вот он вышел из-за стойки, потом направился к входным дверям, запер их и вывесил табличку «ЗАКРЫТО». Щелчок замка раздался эхом.

Анжело велел мне сесть.

Я сел в указанное мне кресло.

– Хорошо, так в чем дело? – начал он.

– Я должен был вывести из строя «Кадиллак».

– Для кого?

– Для Шептуна. Того, другого.

– Для Шептуна. Так он же, мать твою, в курсе всего.

– Я просто решил подзаработать.

Я посмотрел на Рассела, тот сидел с непроницаемым лицом.

– Ты знаешь, кому принадлежит «Кадиллак»?

– Да. Каким-то евреям, специализирующимся по прачечным.

– Знаешь, кому принадлежит часть этого «Кадиллака»?

– Нет.

– А я знаю.

– Знаете кому?

– Знаю. Очень хорошо знаю. Она принадлежит мне.

Меня прошиб пот.

– Я этого не знал, мистер Бруно. Вот этого я точно не знал.

– И не удосужился проверить, прежде чем отправляться на дело?

– Я подумал, что Шептун все проверил.

– Он тебе не говорил, что это за евреи?

– Ни слова. Просто сказал, что евреи. Только и всего. Ну, я подумал, что, дескать, это евреи, которые держат прачечные.

– Что еще он тебе говорил?

– Он сказал, чтобы я никому и ничего об этом не говорил. Чтобы я действовал в одиночку. И все.

– На что угодно могу поспорить, что он тебе так и сказал. Чтобы ты был единственным, когда тебя вычислят в Делавэре. Чтобы никого с тобой больше не было.

– Так мне вернуть ему деньги?

– Не беспокойся – ему они больше не понадобятся.

– Я виноват, что не проверил. Больше такого не будет.

– Ты совершил ошибку. Не соверши ее в будущем. И скажи спасибо своему другу. Потому что, если бы не Расс, я бы тянуть с этим не стал. Выдал бы тебя этим евреям. Думаешь, они полные идиоты? Думаешь, не заметили, как ты вертелся вокруг прачечной? И не проверили?

– Я прошу меня простить. Спасибо тебе, Рассел, больше ничего подобного не повторится.

Тогда я колебался – как мне обратиться к Расселу: то ли «мистер Буфалино», то ли как обычно – «Рассел». Я уже и так назвал Анжело «мистер Бруно». А назови я Рассела «мистер Буфалино» – это уж был бы явный перебор.

Кивнув, Рассел негромко произнес:

– Ни о чем не беспокойся. Этот Шептун все время норовит вылезти вперед. Знаю я таких – сплошные амбиции. Хотят все слопать сами, ни с кем не поделиться. Их коробит, если кто-то хоть чуть-чуть приподнялся. Он видел, что ты сидишь со мной в ресторане, пьешь со мной, ешь со мной. Со мной и моей женой. Ему это не нравилось. До жути не нравилось. Ну а теперь разберись с этим как полагается. И не затягивай. И слушайся Анжело – он знает, что делать в таких случаях.

Тут Рассел встал из-за стола, и я услышал, как бармен открыл ему двери и Рассел вышел из ресторана.

Анжело обратился ко мне:

– Кто еще знает об этом, кроме тебя и Шептуна?

– Ни одна живая душа.

– Отлично. Это отлично. Этот гребаный Шептун подставил тебя хуже некуда, мой юный приятель. И теперь твой долг разобраться с ним как положено.

Я кивнул в ответ:

– Что я должен делать?

Наклонившись ко мне, Анжело прошептал:

– Ты должен разобраться с этим до утра. Это твой шанс. Capish[22]?

– Capish, – еще раз кивнув, ответил я.

– Сделай то, что нужно сделать.

Незачем было бежать и записываться в слушатели Пенсильванского университета, чтобы понять, что он имел в виду. Это как офицер приказывает тебе взять парочку немцев в плен и отвести их в наш тыл, а потом «не мешкать» с ними. И ты поступаешь с ними, как тебе велено.