«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца» - [32]

И Рассел Буфалино был одним из главных боссов мафии, а я – его другом. Меня с ним не раз видели. Я распивал с ним вино. Был знаком с его женой. А он был знаком с моей. Он всегда спрашивал у меня, как мои дети. Мы с ним болтали по-итальянски. Я привозил для него хлеб с ветчиной и колбаски. Он галлонами дарил мне домашнее вино. Я был его шофером. И на ту встречу в Апалачине привез его тоже я.

Но после всей этой газетной шумихи я уже его в центре Филадельфии не встречал и никуда не возил. Как я понял, он избегал появляться на людях. Потом я где-то прочитал о том, что его вроде бы собрались депортировать, поскольку, когда он прибыл с Сицилии в Америку, ему было всего 40 дней от роду. Вся эта юридическая тягомотина по вопросу о депортации Расса Буфалино тянулась аж 15 лет, и все эти годы он оставался под колпаком. В конце концов, когда он проиграл последнюю апелляцию, уже купил билеты и упаковал чемоданы, я порекомендовал ему одного адвоката, который вышел на правительство Италии, сунул кому надо лиры, и Италия отказалась Рассела Буфалино принять. Ничего не поделаешь. Разбираться с ним предстояло Америке. Рассел был очень благодарен мне за эту услугу, но когда я впервые прочел об этом в газете, то и глазам не поверил: неужели это я помог Расселу Буфалино избежать депортации?

В центре Филадельфии похаживали слухи и о том, что именно Расселу принадлежала инициатива созыва этого схода в Апалачине, во избежание гангстерских войн после произошедшего месяцем раньше убийства в Нью-Йорке босса Альберта Анастасиа, контролировавшего порт. Рассел Буфалино, тот самый человек, который починил мой забарахливший грузовик на стоянке в Эндикотте, с каждым днем невероятно разрастался в моих глазах. Очень все походило на то, что ты вдруг совершенно неожиданно свел знакомство с кем-то навроде кинозвезды. И как бы Рассел ни ненавидел всю эту шумиху вокруг своего имени, он был самой настоящей знаменитостью, и на всякого, кто появлялся в его обществе, автоматически падал отблеск его славы.

Потом в один прекрасный день к моему столику подсел тот самый Шептун Ди Тульо и угостил стаканчиком вина. Раньше мне приходилось его видеть, но знаком я с ним не был. С Тощей Бритвой он был однофамильцем, а не родственником. Я знал, что он выбивает для Тощей Бритвы бабки, но покрупнее, чем я со своими друзьями-итальянцами. Он работал на большие рестораны и легальный бизнес, не связывался с мелкотой вроде официанток придорожных закусочных. Шептун предложил мне встретиться в «Мелроуз динер». Туда я и отправился. Людей из центра Филадельфии в «Мелроуз динер» не встретишь, это заведение для публики попроще, забегаловка. Тебе подают добрый кусок яблочного пирога с ванильным сиропом. Усевшись, Шептун спросил меня, не нужно ли мне 10 штук. Я сказал – продолжай».

Глава 10. Окончательно в центре города

«Шептун был одним из низкорослых итальянцев чуть за тридцать, коими в Южной Филадельфии хоть пруд пруди и которые пускаются во все тяжкие. Не тот Шептун, которого примерно тогда же взорвали в машине. Другой Шептун. Того, которого взорвали, я не знал, просто слышал.

В те времена я еще и слыхом не слыхивал о людях чести. Человеком чести можно стать, только пройдя специальный обряд посвящения, после чего ты переходишь в разряд неприкосновенных. Без разрешения свыше тебя никто не замочит. И все вокруг, где бы ты ни появился, выказывают тебе уважение. Ты – часть почетной организации, ее внутреннего круга. Все это распространяется только на итальянцев. Позже я настолько сблизился с Расселом, что стал выше рядового человека чести. Рассел даже сказал мне об этом. Он сказал тогда: «Никто тебя не тронет, потому что ты со мной». До сих пор помню, как он тогда ущипнул меня за щеку, добавив: «Тебе следовало бы родиться итальянцем».

Знай я в ту пору о существовании людей чести, я бы понял, что Шептун и рядом с ними не стоял. Просто ошивался в центре города как мальчик на побегушках. Он всех знал, и опыта жизни в даунтауне у него было побольше, чем у меня. Вечером по воскресеньям он посиживал с Тощей Бритвой и его женушкой в «Лэтин Казино». Теперь после Апалачина я уже знал, что Тощая Бритва был помощником Анжело. То есть номером вторым в Филадельфии.

Из-за совпадения фамилий Шептуну явно хотелось, чтобы его принимали за родственника другого Ди Тульо – Тощей Бритвы. Из кожи вон лез, чтобы повысить свой статус и сойти за человека чести.

Вот только изо рта у него воняло, как из помойки. Он страдал дурным запахом изо рта, могло показаться, что в желудке у него чесночные грядки. И ничто его от этого не избавляло – ни бессчетное количество пластин мятной жвачки, ничто. Так что ему дозволялось общаться с людьми лишь шепотом – никому не хотелось вдыхать этот смрад. Сам Шептун отлично понимал свой изъян и, сидя за столиком с Тощей Бритвой и его женой, редко раскрывал рот.

Слегка закусив, мы все же ушли из «Мелроуз динер» – сидеть с ним чуть ли не вплотную за маленьким столиком было неприятно. Поэтому мы решили пройтись. Шептун объяснил мне, что вложил приличные деньги в бизнес по поставке скатертей в рестораны и отели. Очень много денег, пояснил он, намного больше, чем он брал взаймы раньше. Он поставил все на одну карту, и теперь это могло обернуться провалом.