Я сильная. Я справлюсь - [28]
Эта история действительно имела место, и группа, о которой я говорю, до сих пор так и не смогла выбраться из той ямы. Даже несмотря на то, что музыканты были многообещающие и взяли очень хороший старт. Но никакой талант не сможет ничего делать, если по контракту ему запрещено петь свои песни, нести их на радио, выступать на больших концертных площадках без согласия продюсеров (а те согласия, естественно, не давали), выпускать альбомы и клипы. Для группы это верная смерть. У нас в шоу-бизнесе огромное кладбище таких вот групп. И каждый день туда отправляется кто-то еще. Каждый день погибает музыка, исчезает артист.
Я не знаю, был ли мой случай именно таким. Может быть, тем продюсерам показалось, что я могу составить конкуренцию девочкам, уже работающим в их продюсерском центре. Может быть, мотивы были другими. Но, так или иначе, с этого момента вся моя карьера, едва начавшись, снова пошла под откос.
Наверное, если бы я тогда была умнее и опытнее, я бы догадалась нанять юристов и попыталась бы бороться. Можно было бы выкупить этот контракт и все-таки обрести свободу. В тот момент я поняла, что в шоу бизнесе ничего не добиться не только без финансового образования, но и без юридического.
Так глупо я поставила свою и без того не особо удачную карьеру сольной певицы на жирный пятилетний стоп. Но победили ли они меня? Не думаю.
Впрочем, однажды меня нашли люди, видимо, не знавшие о существовании контракта. В моей киевской квартире зазвонил телефон, и на том конце провода поинтересовались, не желаю ли я попробоваться в шоу «Ледниковый период». Я даже не раздумывала особо, проект был невероятно рейтинговый, и участие в нем однозначно пошло бы мне на пользу. Я соглашаюсь, прошу маму посидеть с ребенком, собираю чемодан и лечу в Москву. Кастинг проводит Илья Авербух. Я выкатываюсь перед ним на лед, делаю какие-то па, которым научилась еще в детстве, катаясь на замерзшем озере в коньках на два размера меньше. Он говорит: «Классно, Аня, я тебе позвоню». Я возвращаюсь домой, жду звонка и, не дождавшись, начинаю волноваться. Окольными путями узнаю, что руководителям шоу я не подошла, их не устроил мой уровень катания. Понятно, что в паре «профессиональный фигурист – артистка» профессионализм требовался только от первого участника, но второй, оказывается, тоже должен был продемонстрировать хоть какой-то уровень владения мастерством, потому что иначе его просто не могли бы научить стоять сносно на коньках за такой короткий срок. В общем, мой уровень им показался недостаточным. Но я понимаю, что в тот момент единственный мой шанс выжить – это стать участником шоу. Превозмогаю свою гордость и робость, сажусь и пишу Илье письмо. «Здравствуйте, я прошу вас дать мне неделю. За эту неделю обещаю научиться кататься на коньках так, что вы меня не узнаете. И тогда вы точно не сможете без меня жить на вашем проекте». Отсылаю письмо и тут же иду прямиком на каток.
Слово свое я сдержала, каждый день по шесть часов я не уходила с катка в торговом центре, нашла себе тренера, каталась сама, смотрела на других людей. Это были катки в торговых центрах, на которых катались все подряд. Но меня это нисколько не смущало. Через неделю я приехала в Москву и показала 14 трюков, 18 разножек и еще массу всего интересного. Илья посмотрел на меня и сказал:
– Мне нравится твой подход к делу. Нет, кататься ты все так же не умеешь, но мы тебя берем.
Я собрала два чемодана вещей, еще раз попросила маму посидеть с Алиной и приехала в Москву. Самой большой удачей было то, что канал мне снял квартиру в городе, и мне не надо было ломать голову, где жить. Поначалу я была очень счастлива, но потом счастья стало все меньше и меньше. Сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать, что «Ледниковый период» стал самым большим моим тестом на выживание. Я в прямом смысле выживала – и морально, и физически. Занималась по 10 часов в день. Каждый день вставала затемно, плелась на каток, мне все время было холодно, я постоянно падала, все время билась об лед – то ногами, то головой. То есть состояния у меня тогда было три: холодно, больно, страшно. Больше никаких эмоций не существовало.
Атмосфера на катке была, прямо скажем, нервная. Каждому из профессиональных фигуристов, наших партнеров, очень важно было попасть в финал. Для нас, непрофессионалов, это был пусть и важный, но все-таки мимолетный проект. А у них от победы зависело будущее. С фигуристами из проекта, выступившими лучше всех, заключали контракт, и они в течение года ездили по стране с ледовым шоу. Это была их работа, их жизнь. Конечно, они нервничали и очень хотели выступить на «отлично».
Но нам тоже нервов хватало. Оно и понятно – рядом с тобой тренируются твои соперники, и, волей-неволей, глядя на то, как ты репетируешь трюки, ждут, что ты навернешься, упадешь, травмируешь себе все и сойдешь с дистанции. Помимо этого, очень расстраивала собственная неуклюжесть. В «Ледниковом периоде» есть определенный уровень, до которого ты можешь дойти. Есть несколько трюков, которые ты можешь выучить и продемонстрировать. Но выше этой планки ты прыгнуть уже не можешь, как ни старайся. Потому что выше поднимаются только люди, которые на лед вышли в три года, тренировались каждый день и к твоему возрасту стали высокооплачиваемыми профессионалами. Но, даже понимая это, ты все равно расстраиваешься, что ничего не получается.
