Я — шерристянин - [8]

Оставалось две минуты. Миша опустил монету и набрал номер. Раздались длинные гудки. Стремительно летели секунды. Наконец трубку сняли, и Надин дедушка, отставной каперанг, хриплым басом сказал:

— Капитан первого ранга Переборов слушает!

— Пожалуйста, Надю, — как всегда, чуть робея от баса, попросил Миша Стерженьков.

— Есть Надю! — услышал он четкий, лаконичный ответ.

Оставалось уже меньше минуты. В телефонной трубке, когда смолк капитанский бас, слышна стала виолончель — Надя, значит, была дома. Потом раздались легкие, быстрые, но казавшиеся Мише ужасно медленными шаги, и вот Надина рука, только что державшая смычок, взяла телефонную трубку.

— Надя, не перебивай, слушай, что я тебе скажу, осталось двадцать секунд, событие исключительной важности, — скороговоркой, торопясь, начал Миша. — Я сейчас был на берегу, готовился к зачету… только не перебивай… и космический корабль с Шерры…

Но в этот самый момент в Мишиных глазах вдруг потемнело, исчезла куда-то телефонная будка, все завертелось кругом, и только рука еще чувствовала трубку. Откуда-то издали, словно из-под воды, донесся обеспокоенный девичий голосок, но смысл сказанного уже не доходил до сознания, и голосок становился все встревоженней, встревоженней…

Рассказать обо всем Наде Переборовой Миша уже не успел.

В его голове что-то начинало меняться.

Еще на один короткий миг он вновь увидел, что стоит в будке телефона-автомата, держа трубку в руках, но уже в следующее мгновение все в глазах снова покрылось мраком, все уплыло куда-то, и последним, уже машинальным движением Миша Стерженьков повесил трубку на рычаг.

Потом в его глазах возникли какие-то цветные узоры, они все время менялись, и скорость перемен стремительно росла, пока узоры не заплясали в бешеном, невероятном калейдоскопе; в ушах раздался нарастающей силы звон, в наконец все исчезло и смолкло, наступили мрак, тишина, пустота…

…Шерристянин увидел себя внутри какой-то странной конструкции неизвестно какого назначения — таинственном результате земной инженерной мысли.

Рядом с конструкцией, снаружи, проложена была полоска из темно-серого вещества; изредка по ней с ужасающим грохотом проползали механические сооружения, порождение чужого разума.

Шерристянин втянул носом воздух — по-особому, так, чтобы определить точный химический состав темно-серой ленты.

По ту сторону полосы начинались заросли земной растительности. Растительность была неплоха: своеобразного зеленого цвета, достаточной высоты, приятна на глаз по форме. Об этом, впрочем, он был уже осведомлен, изучив сведения, собранные о Земле автоматическими зондами.

Раздался неприятный звук, и шерристянин повернулся направо. Снаружи, вплотную к конструкции, в которой он находился, стоял землянин и барабанил каким-то маленьким круглым предметом по прозрачному веществу, вделанному в дверцу. Теперь предварительные сведения, полученные с помощью зондов, помогли шерристянину определить, что землянин был женского пола, землянкой. Побарабанив немного, она сделала непонятный жест: показала зачем-то три пальца и из стороны в сторону покачала головой.

Шерристянин быстро уловил биотоки жителя Земли и, разгадав их смысл, толкнул от себя дверцу. Слегка пожав плечами, он ступил на полосу из темно-серого вещества и двинулся по ней наугад.

Инопланетянину уже не раз случалось вот так же попадать в неизученные миры…

Глава третья

Дальнейшее изложение истории Миши Стерженькова, ставшего неожиданно для себя шерристянином, требует теперь краткого отступления.

Увы, автор вынужден сказать о том, что начиная с этого момента рассказ его в отдельных местах становится не очень полным, что многие подробности приходится опускать, описывая дальнейшие приключения юного спортсмена. Но как поступить иначе, если выше человеческих сил задача, например, описать мыслительный строй посланца другой цивилизации, невообразимо опередившей нашу по уровню развития? Если подумать, каждому станет ясно, что строй этот не может быть доступен нашему пониманию, человеку пока не постигнуть его.

И тут уж ничего не поделаешь: мы понимаем лишь то, что уложено в привычные нам рамки, и никому не дано шагнуть за них дальше. Только одному Мише Стерженькову на короткое время приоткрылись глубины чужого разума, в сравнении с которым разум любого из нас не глубже сектора прыжков в длину; но и сам юный спортсмен, вновь обретя потом сознание землянина, не сумел, конечно, передать нашими словами тончайшее сочетание ощущений, чувств, ассоциаций, переживаемых шерристянами.

Понятно, что невыполнима и другая задача: невозможно, пользуясь лишь нашими современными понятиями, убедительно раскрыть природу и механизм всех применяемых на Земле шерристянином способностей и свойств, аналогий которым не сыщешь на сегодняшний день ни у одного из жителей нашей планеты; не объяснить и того, каким, собственно, образом Миша Стерженьков вместе с сознанием шерристянина приобрел и чисто физическую возможность применять эти свойства, — ведь внешне его организм не претерпел никаких изменений. Факт же между тем не перестанет быть фактом — так было на самом деле!