Я сделал выбор (Записки курсанта школы милиции) - [29]

— Не-е-т, только не здесь, — протянул, возражая, Степан.

Ему не хотелось вспоминать о вчерашнем.

— Ребята, знаете, что я придумал, — вдруг прервал наше молчание Вадим. — Давайте подберем место для концерта где-нибудь на холмах.

— Это идея, — поддержал его Степан.

— На холмах, так на холмах, — согласились все и пошли выбирать место для концерта.

Холм, который мы облюбовали, находился в километре от лагеря.

— Да ну вас, в такую даль тащиться. Мирный не разрешит, — стал отговаривать нас Толик, когда мы решили, что именно здесь состоится концерт.

— Мирный же сам сказал, чтобы мы выбирали, — возразил Вадим.

— Что, на тебе это расстояние верхом что ли будут ехать, — пошутил, обращаясь к Толику, Степан. — Вон какая красотища!

— Мне все равно. Давайте и здесь, — уступил тот.

Действительно, здесь было красиво. Наш холм был последним в целой гряде возвышенностей и за ним после небольшой пологой долины начинались горы — высокие, остроконечные, с белыми снежными шапками на вершинах. А холм был весь зеленый, заросший молодой, только что пробившейся травой. На пологом его склоне, в нескольких метрах от вершины, лежал огромный плоский камень.

— А вот и эстрада, — крикнул Вадим, подзывая нас к этому валуну.

— Точно, — поддержал Степан.

— Вместо стульев давайте натаскаем камней, — предложил я ребятам.

И мы дружно взялись таскать из лощины валуны. Дело продвигалось быстро. За какой-то час импровизированная эстрада была почти готова. Мы, немного передохнув, снова направились в лощину, но нас остановил возглас Анвара, стоявшего на самой вершине холма:

— Леша, едут твои музыканты!

— Где?! — вырвалось у меня, и я взбежал на вершину.

Оттуда, насколько хватало глаз, открывалась панорама долины, разрезанной извилистым руслом реки. Между речкой и предгорьем вилась, блестя на солнце, вымытая дождями асфальтовая дорога. Из-за поворота вынырнул автобус. «Да, это они», — радостно екнуло сердце. «Едет ли Лида?» — подумал я с беспокойством.

— Небось, и твоя там? — как бы угадывая мою мысль, пробасил за спиной Степан.

Автобус подошел совсем близко, и мы закричали. Увидев нас, приезжие выбрались из автобуса и бегом направились к холмам.

— Сюда! Сюда! — закричали мы и сами побежали им навстречу.

Первым из-за холма вынырнул Рустам.

— Ура-а-а! — закричали мы.

Вслед за Рустамом бежал Борис, одной рукой увлекая за собой Лиду.

— О, ребята, как у вас здесь хорошо! — широко раскинув руки и закружившись на месте, закричала Лида.

Мы остановились и, возбужденные, еле переводя дух от бега, здоровались с ребятами.

— Ой, как ты загорел, — улыбнулась Лида, а затем, опустив глаза, еле слышно добавила, — мой обветренный горный человек.

Я не знал, что ответить ей. Вокруг нас стояли ребята из консерватории и наши курсанты. Я лишь молча пожал ее смуглую, нежную ручку.

— Молодцы, ребята, что приехали, — басил рядом Степан.

— На то они и наши друзья! — радостно воскликнул Анвар.

— Вам нелегко здесь было, мы понимаем, вот и приехали, — смущаясь, ответил Борис.

— Собирались раньше, да не получилось, — как бы оправдывался Рустам.

— А где Вадим? Мы о его подвиге в газете читали, — заговорила Лида, ища глазами Вадима.

А Вадим, услышав ее слова, покраснел до самых ушей и, не зная, о чем дальше говорить, вдруг нашелся:

— Мы вам уже эстраду подготовили.

— Айда, ребята, посмотрите, — взмахнул рукой Степан, и все побежали на вершину. А мы с Лидой, не отпуская рук, медленно пошли за ними.

— Подснежники, — тихо сказала она, остановившись над маленьким одиноким цветочком, пробившимся сквозь редкую зелень травы.

— Подснежники, — повторил я и потянулся за цветком.

— Не надо, Леша, — и она плавно опустилась на землю рядом с цветком. — Он — первый цветок весны, он радуется солнцу, не будем лишать его этого счастья, — тихо произнесла девушка.

Я тоже опустился рядом с цветком и долго смотрел на его лепестки, а Лида, откинувшись, запела. Я подумал, что если есть у счастья вершина, то я достиг ее.

Так сидели мы долго, затем бродили по холмам до самого вечера, пока весь наш курс не собрался у подножья холма.

Это был самый замечательный концерт в моей жизни. Под сводами чистого, голубого неба, на фоне белых гор стояла стройная и величавая, словно сошедшая с картины Рериха, держательница мира — Лида. Она пела, а горы хрустальным эхом повторяли ее песню.

— Мендельсон, «Песня без слов», — объявил Борис и заиграл, повернувшись к заходящему солнцу. Вот диск его, коснувшись края земли, начал медленно опускаться за горизонтом, а музыка все звучала и звучала.

Глава девятнадцатая

Все дни, пока мы жили в горах, меня мучила мысль. «Как там прошла операция по задержанию Короля и пошел ли на нее Криворук». И как только мы вернулись в Ташкент, я в первый же день направился в отделение к Кирееву. В приемной у него, как всегда, много народу. Здесь были и потерпевшие, и явившиеся на допрос в качестве свидетелей.

Я зашел в маленький и тесный кабинет Киреева, ожидая увидеть его хмурым и, как всегда, озабоченным. На сей раз ошибся: Киреев чему-то улыбался, а в глазах поблескивали угольки. Взглянув на его собеседника, я все понял. Перед ним сидел в одних трусах мужчина средних лет с холеным лицом и в темных очках.