Я - счастливый человек - [3]

Зато у человека есть память. Она хранит самое дорогое. Бывает так: то, что было вчера, — забываешь или пытаешься поскорее забыть. Но то, что было давно, — помнишь. Недаром говорят: «как сейчас помню».

Помню, как я, маленькая девочка, смотрю в окно. Мы жили тогда в селе Яковцы, где папа работал директором совхоза.

Зима… За окном сказка: деревья в снегу, ярко светит солнце, и все вокруг сверкает, как драгоценные камни.

С горки едет мальчик. К его валенкам привязаны веревкой две дощечки, а в руках палки.

Я спросила у мамы, что он делает, этот мальчик, а она ответила:

— Катается на лыжах.

Так в мою жизнь вошло новое слово – «лыжи»…

Мы живем в Полтаве. Папа стал студентом – он учится в педагогическом институте. К нам в дом провели радио. Мама берет наушники и кладет их в кастрюлю, чтобы мы все могли слушать радио. Всей семьей.

Я учусь в школе. К нам приехал папанинец – Евгений Федоров. Мне поручили повязать герою пионерский галстук. Я едва дотягиваюсь до его шеи. Руки у меня дрожат. И я никак не могу справиться. А Федоров улыбнулся и сказал:

— Не волнуйся, девочка. Давай я тебе помогу.

Поднял меня на руки и поцеловал…

Тридцать седьмой год… Я только помню ощущение тревоги в нашей семье. Прибежала утром тетя Поля – мамина сестра. Она плакала и что-то шепотом рассказывала маме, папе и бабе Киле (по-русски Акулина).

Потом я видела заплаканные глаза у мамы и бабы Кили. Оказывается, арестовали мужа тети Поли. Он был ректором строительного института.

Мы жили на первом этаже небольшого дома. Ночью подъехала машина к нашему крыльцу. В комнату, где мы спали, вбежала баба Киля:

— Прыихалы…

Мама разбудила отца.

Я проснулась.

В комнате была тишина. Раздался стук в дверь.

— Я открою, — сказал папа.

— Нет! Лучше я, — и мама пошла к двери.

Вошли трое в военной форме.

— Собирайтесь!

И вдруг мама прерывающимся голосом спросила:

— А на чью фамилию выписан ордер?

Один из них назвал совершенно незнакомую фамилию.

Мама сказала, что они ошиблись, и показала свои и папины документы. Военные о чем-то посовещались и ушли.

Баба Киля стояла в дверях, мама с папой сидели на кровати. Я, смутно представляя, что происходит, заплакала. Потом в квартире погасили свет, и я заснула.

Много лет спустя, когда я была студенткой первого курса ВГИКа и снималась в Киеве в картине «Родина капитанов», на съемку ко мне пришел папа и сказал, что его вызвали в МГБ по поводу дяди, которого расстреляли в 1937 году.

— Если я не вернусь, так как отказываться от дяди не буду, чтобы ты знала почему.

У нас в доме жила овчарка Джульбарс. Однажды в школу приехали пограничники. Они рассказали, что собаки помогают охранять границу, и предложили отдать собак на службу.

Я рассказала об этом дома, и папа сказал:

— Решай сама.

Я проплакала всю ночь, но утром поднялась с твердым решением отдать Джульбарса.

Всех школьников, которые передавали пограничникам своих собак, премировали поездкой в Москву на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку.

Во время летних каникул мы поехали в столицу, и нас устроили в общежитие, там сейчас факультет журналистики МГУ.

В первую ночь я долго не могла уснуть и вдруг услышала бой Кремлевских курантов. Раньше я слышала их только по радио. Я быстро оделась и побежала на Красную площадь. Как зачарованная я стояла и слушала – куранты били полночь. Я подумала, что, если расскажу об этом в школе, мне никто не поверит…

Когда я вернулась в Полтаву, папа встретил меня на вокзале. Домой мы ехали на фаэтоне. Полтава после Москвы мне показалась маленькой.

— Папа, — сказала я, — я обязательно буду жить в Москве. Мне там очень понравилось!

Откуда у меня была такая уверенность?

Я училась во 2–й украинской школе. Раньше там была женская гимназия и в ней преподавал отец знаменитой актрисы немого кино Веры Холодной. Ее семья тогда жила в Полтаве.

Наш класс занимался во дворе, в одноэтажном флигеле. Занятия были в две смены. Однажды во время урока я увидела: на окне стоял мальчик и кровью писал на стекле мое имя «Клара». Это видели весь класс и учительница. Зазвенел звонок – уроки закончились. Мальчишки из моего класса кинулись догонять того мальчика с криком: «Мы с ним посчитаемся!»

Мне было очень стыдно, и я быстро побежала домой через Корпусный сад.

В Корпусном саду я увидела драку – это выясняли отношения мои защитники.

А того мальчика, что писал кровью по стеклу, звали Аркадий. Он был сыном сапожника и жил возле нас.

Однажды на гастроли в Полтаву приехал театр, и двое актеров – муж и жена – сняли у нас комнату. Папа с мамой работали в районах, они редко бывали дома. Я росла замкнутой девочкой. Много читала и даже вела дневник.

Помню, как в полуподвале под нами жила большая семья. Они часто устраивали вечеринки: пели, танцевали. Мне становилось грустно оттого, что люди собираются, веселятся, а у меня даже никогда не было елки и не отмечали мой день рождения. Тогда я записала в дневнике: «А внизу веселятся и поют. Эх, жизнь!» Мне, наверное, было лет двенадцать.

Актеры, которые жили у нас в доме, часто брали меня с собой в театр. Они беседовали со мной, расспрашивали, как я учусь, что читаю. Однажды они спросили у бабушки: может, она отпустит меня к ним? У них не было детей. Бабушка страшно испугалась: она боялась, что актеры меня украдут, — и в день Ц их отъезда закрыла меня в комнате.