Я - счастливый человек - [10]

Иван Александрович Пырьев – легенда советского кино. О нем рассказывали самые невероятные истории, вокруг его имени было много слухов, споров и скандалов.

Но каждая его картина становилась событием. Его фильмы смотрела вся страна. И вся страна пела песни, прозвучавшие с экрана, их любили и знали наизусть.

Иван Александрович остро чувствовал время. Он точно знал, чего ждет зритель. И его картины были нужны, они помогали людям мечтать, пережить свои личные страдания. Он был народным режиссером.

В то время я только что с отличием закончила институт и меня пригласили работать в Театр киноактера. Однажды появилось объявление о том, что Иван Александрович Пырьев будет читать новый сценарий – музыкальной комедии «Веселая ярмарка».

Тогда Театр киноактера был популярен в Москве. На его сцене ставили спектакли известные режиссеры. На афишах театра были имена чуть ли не всех звезд советского кино: они играли в спектаклях, когда не снимались в кино.

В театре был актерский отдел, как бы творческий штаб. Актер мог прийти, взять сценарий, почитать, сделать заявку, и тогда режиссер обязан был провести его пробы. Это не означало, что актер непременно попадет на роль. Но его обязаны были пробовать, и это была хорошая творческая практика.

Мы не только играли в спектаклях. Мы занимались художественным словом, гимнастикой, пением, чтобы быть в постоянном творческом тренаже. Это была своеобразная лаборатория, крайне важная и нужная для киноактеров.

И еще одно важное обстоятельство. Театр киноактера помогал творческим людям остаться «на плаву», не бросал их, как в наше время, на произвол судьбы, а часто в бездну нищеты. Каждый, причисленный к театру, получал половину той зарплаты, которая ему была положена, а еще зарабатывал на концертах, которые собирали тысячи зрителей на стадионах или в Дворцах спорта. Программа «Товарищ кино» была популярна по всей огромной стране.

Я, конечно же, пошла на читку сценария «Веселая ярмарка». Тогда я носила кроличью шубку, белый платок, который завязывала узлом спереди. И в раздевалке столкнулась с Иваном Александровичем Пырьевым. Я не думаю, чтобы он знал меня, я всего-то снялась в маленькой роли тетки Марины в герасимовской «Молодой гвардии». Но он внимательно посмотрел на меня и сказал со значением:

— Здравствуйте, — и быстро прошел в зал.

В театре все уже знали, что наш учитель Герасимов посоветовал Пырьеву своих учениц – моих подруг. Они были кандидатами на роли. Вижу, они волнуются. Вроде бы они должны сниматься, их ведь рекомендовал сам Герасимов. Сидят в первом ряду, слушают…

Поскольку меня никто не рекомендовал, я слушала все с интересом, но без особого волнения. Надо сказать, что Сергей Аполлинариевич Герасимов написал в моей характеристике по окончании института: «Лучко – тургеневская героиня, ей надлежит играть лирические классические роли». Мне даже в голову не приходило, что я смогу сыграть молодую колхозницу Дашу Шелест в «Веселой ярмарке».

Пырьев был великолепным актером и читал сценарий так, что зал хохотал, порой просто стонал от смеха. И потому, когда чтение закончилось, Пырьеву долго аплодировали, а каждый про себя наверняка думал: хорошо бы попасть в картину.

Прошло несколько дней, и вдруг меня, в числе других молодых актрис, приглашают на фотопробу. Я была уверена, что героинь будут играть те, кого рекомендовал учитель, мой же удел – массовка. А сниматься в массовке, быть членом звена одной из героинь, я твердо это для себя решила, — не буду. Не буду, и всё. Я вырежу несуществующий аппендицит, но не пойду. Сказала в актерском отделе, что я плохо себя чувствую… А меня стали уговаривать:

— Клара, ты должна прийти попробоваться, а дальше – как пойдет… Таковы правила.

Я нехотя пришла на студию. Уже до меня пробовались многие молодые актрисы. Всем заплели косы, одели в яркие кофты, юбки, которые в ту пору носили молодые девушки на Кубани. А когда я пришла, уже и костюмы все разобрали. Гримерша сказала, что положено две косы, а у нее осталась только одна.

— Ну какая разница, — говорю я. — Я платочек сверху повяжу, и не будет видно, есть у меня коса или нет.

Вдруг в гримерную входит ассистент режиссера Арто и говорит:

— Лучко – к Пырьеву… Пойдемте.

Меня привели к Пырьеву. Он посмотрел на меня и обратился к Арто:

— Надо орденочки ей какие-то надеть. — И тут же мне: — А ну-ка сними платок…

Я снимаю.

— Что это такое? Почему у тебя одна коса? Что за небрежность?

— Иван Александрович, — робко говорю я, — никто не виноват. Другой косы у гримеров не было. Ну какая разница… Я платок повязала…

— Нет-нет. Тебе надо две косы…

Арто получил нагоняй. Гримерша тоже.

— Из-за тебя нам попало, — сказали они с обидой.

Но я-то при чем…

Арто повел меня в фотоцех. Фотограф командует:

— Смотри вправо, голову влево, повернись сюда…

И вот я сижу в такой позе – с кривой шеей, с куда-то заведенными глазами, а в это время открывается дверь и стремительно входит Пырьев.

— Ты чего так сидишь?

Схватил меня за голову, резко повернул. И фотографу:

— Ты вот так ее снимай. Мне просто надо снять. Просто… Понял?

Я думаю: «Боже мой, действительно он такой, как о нем говорят. Если вдруг меня утвердят, то как я буду сниматься у него? Нет, я не смогу. Я крика и грубого отношения никогда не терпела».