Я родом из СОБРа - [41]

* * *

Рамазан неторопливо зашел в ворота. Кто-то уже катил ему навстречу тележку, на которой были свалены блоки и кирпичи. Рядом, пыхтя от натуги, его сосед тащил на плече несколько оконных рам без стекол. Сигналя, на плац заехал старый «уазик» с прицепом и покатил к недостроенной армейской котельной.

– Давай за мной, Рамазан, в гараж!

Тимур, оглядываясь на друга, побежал к большому ангару с запертыми воротами. Остановился, воровато оглянулся и вытащил из рукава небольшую монтировку. «Заранее приготовился, мародер. Ну и ну...» Рамазан с интересом наблюдал. Тимур одним движением сорвал замок и с усилием потянул на себя тяжелую створку.

– Что стоишь, помогай! – сдавленным от натуги голосом произнес он.

Рамазан помог ему оттолкнуть тяжеленную дверь. Внезапно он поддался азарту. Можно было брать что хочешь. Это было ненаказуемо, и сама мысль об этом подтолкнула его на помощь соседу. Вдвоем они раздвинули ворота и вошли в темное гулкое помещение. Света вполне хватало, чтобы рассмотреть стоящие на консервации тяжелые «Уралы».

– Во, видишь! – возбужденно крикнул Тимур, вытащил пистолет и выстрелил два раза в дверцу ближайшей машины. Затем сделал пару шагов и выстрелил в следующую.

– Ты что делаешь? – растерянно выговорил Рамазан, оглядываясь на друга.

– А чтобы наши не взяли. Зачем им порченая машина, когда других навалом? А дверцы быстро заделаем, я могу, ты же знаешь, – деловито ответил Тимур и спрятал пистолет. – А сейчас пойдем в подвалы, еще что-нибудь поищем.

В открытые створки ворот торопливо протискивались люди и разбегались по огромному гаражу.

* * *

В тот же вечер уставший Рамазан решил прогуляться. Они с Тимуром уже перегнали тяжелые машины в свои дворы. Отец Рамазана ушел к себе и не показывался. Он ничего не сказал сыну, но Рамазан знал, что это ему не понравилось. Отец всю жизнь работал в колхозе и крепко усвоил, что за государственное добро все равно накажут. По правде говоря, Рамазан и сам чувствовал себя немного неуютно, но успокаивал себя мыслью, что если бы этот «Урал» взял не он, то он достался бы другому. «Да ничего за это не будет», – в который раз подумал он. Военный городок к вечеру уже выглядел, как после бомбежки. Все, что хоть как-то могло пригодиться в хозяйстве, было унесено и увезено предприимчивыми селянами. Кое-кто остался еще на ночь разбирать стены и снимать крышу с казарм.

«Ничего, отец немного подуется и отойдет. А «Урал» в хозяйстве пригодится, конечно. Надо с Тимуром сто грамм выпить, что ли, да спасибо ему сказать», – думал Рамазан, шагая по сельской улочке к дому другого товарища, где и рассчитывал найти Тимура.

Громкий хохот и тревожные женские выкрики за углом привлекли его внимание. Он остановился и прислушался. «Возле Бортниковых, что ли... Что там случилось? Вроде Олин голос...» Конечно же, Рамазан хорошо знал всех своих соседей. Русские семьи были не редкость тогда в республике, в советское время многие приезжали сюда работать по обязательному направлению после окончания различных вузов, да так и оставались жить. Сам Бортников, крепкий седоусый мужчина, чуть ли не двадцать лет проработал механиком на кирпичном заводе в соседнем селе. Рамазан уважал эту семью, в них не было пошлости и жадности, они всегда были радушны и приветливы, и это было заметно, как и любое ненаигранное хорошее качество. А Оля даже нравилась ему. Высокая, светловолосая, она родилась здесь, прекрасно знала чеченский язык, одевалась скромно и со вкусом и иногда даже обижалась, когда не знавшие ее люди не принимали ее за русскую.

«Что же такое там творится? Кричит кто-то... Оля?» – тревожно подумал Рамазан и прибавил шагу, заворачивая за угол.

У калитки бортниковского дома стояли полукругом люди в камуфляже и с автоматами в руках. Они столпились возле удобной широкой скамейки, стоявшей около ворот. Рамазан с первого взгляда угадал в них приехавших сегодня в село боевиков Джангуразова. Рядом стояло человек пятнадцать односельчан. Кое-кто неуверенно улыбался, но большинство хмуро молчало. Рамазан торопливо подошел и заглянул за плечо плотного парня в форме. Свой автомат тот закинул за спину и упер руки в бока. От него сильно разило потом. На лавке полулежал отец Оли, вся голова его была в крови. Рядом сидела дочь и торопливо вытирала его лицо мокрым платком, который быстро становился красным. Глаза ее были заплаканы, но испуга в них Рамазан не увидел. Прямо перед ней стоял невысокий плотный боевик в пыльных американских ботинках и, покачивая в руках автомат, с издевкой говорил по-русски:

– Ох, какой нехороший человек, а! Даже воды не дает напиться! Разве ты не знаешь наших обычаев, а, неверный? Когда к тебе приходят гости, надо встречать их с почетом! А ты на нас с кулаками кинулся! Да ты вообще невоспитанный! Ну что мне с тобой делать? Ты не чеченец, хоть и живешь здесь. Может, ремнем тебя выпороть, а, русский, чтобы руки об тебя не марать? А вот дочку твою мы с собой заберем, ей за счастье будет за мной ухаживать! – И он повернулся к своим товарищам, которые с улыбкой наблюдали за происходящим. Рамазан сразу узнал Арби, своего земляка по службе во внутренних войсках. Однако он не поспешил к нему с объятиями.